– Здравия желаю, Николай Васильевич, – пробурчал Кирсанов старшему по званию. – Я через два часа прибуду в управление.
– Тут и так скандал, – просипел генерал-лейтенант Егоров, когда-то откликавшийся на позывной «Гоголь». – Тебя обвиняют не пойми в чем. Давай сейчас же сюда дуй! Какие еще два часа?
– Так мне долететь нужно, – ворчливо заметил Кирсанов. – Сразу из Домодедово приеду.
– Ты не в Москве? – изумился начальник. – Куда тебя понесло в такой момент?
– Я по личным делам отлучался, товарищ генерал-лейтенант, – тут же сообщил Кирсанов.
– Ты? По личным? – фыркнул Егоров. – Не смеши.
– А я, не человек, что ли? – фыркнул Кирсанов, понимая, что накал спал и официоз тоже. – К сыну ездил. Его мать замуж звал.
– И когда же свадьба? – хохотнула трубка. – Я приду!
– Да куда ж без тебя, – усмехнулся Кирсанов. – Только она еще не согласилась.
– У нее с головой все в порядке? – негодующе заметил шеф.
Когда самолет набрал высоту, Кирсанов невидящим взглядом уставился в иллюминатор. Назвать Саню дурочкой или сумасшедшей язык не поворачивался. Генерал сам понимал, что свалял дурака, подав иск против Александры.
«Советчики хреновы», – ругнулся он в адрес сестры и ее адвокатов. Мысли снова закрутились вокруг ребенка. Вихрастого смешливого мальчишки, так напомнившего Кирсанову его самого в таком же возрасте. Только детство того пацаненка не казалось ему счастливым. Ни тогда, ни сейчас. Он привычно отогнал от себя дурные воспоминания, до сих пор обжигающие душу, и принялся размышлять об Александре.
«Кому она могла помешать? – мысленно поинтересовался он. – Девчонка хорошая, с бойцовским характером. Уважаю! Вот только кому дорогу перешла? Жениху бывшему? Навряд ли! Она для него курочка, несущая золотые яйца. Вернусь, врежу ему по фаберже, – поклялся себе Кирсанов. – Чтобы десятой дорогой обходил мою Саньку! – подумал он и сам изумился. – Ну какая она твоя? – отвесил себе подзатыльник в мыслях. – Только познакомился пару часов назад, а уже, как сопливый кадет, рассуждаешь!»
Он прикрыл глаза, вспоминая, как под проливным дождем нес Александру через клумбу. Под ногами разъезжалась грязь, а по груди колотила кулачком Санька. Но все равно на короткий миг почувствовал внутри слабый огонек счастья. Теплого и светлого чувства, навсегда утраченного Сергеем Кирсановым. Даже от воспоминаний о поездке, когда держал ее руку в своей, становилось на душе веселее, словно встретил самого близкого родственника после дальней дороги.
«Сравнение неудачное», – скривился он про себя. Внезапно подумалось об обвинениях Саньки. И будто наяву Кирсанов увидел возмущенную девицу, снова ощутил запах ее духов, почувствовал, что еще минута, и его рука ляжет ей на затылок, а губы накроют ее рот требовательным поцелуем.
«Еле сдержался, блин, – усмехнулся генерал про себя. – Да еще сразу удрал, как прыщавый подросток. Промычал что-то невразумительное -и наутек! Ну и правильно сделал. А то так хотелось прижать своенравную девицу к стеночке и просунуть руку ей под свитер. Ощутить под пальцами бархатистую кожу… Твою мать, – одернул он себя. – Поэт хренов! Ты еще стихи напиши! У тебя пацаны влипли в историю, Сережа, а ты о бабах думаешь, – рыкнул он мысленно и, закрыв глаза, попробовал вычислить, кому и зачем потребовалось подставлять бойцов «Секиры». – Или под меня копают? Вот только кто, твою мать!»
5. Глава 5
