– Может, ты не чувствуешь нездоровые проявления его мозга, потому что он не знает, что болен. Амнезия…
– Нет. Не амнезия. Не шизофрения. Он прекрасно отдает себе отчет в убийствах. Он не Джекиль и не Хайд[1]. Держу пари, что он пройдет любые психиатрические обследования и тесты с прекрасным результатом. Это трудно объяснить, но у меня такое чувство, что если он и сумасшедший, то это какой-то новый тип сумасшедшего. Мне еще не встречалось ничего подобного. Я думаю… черт возьми, я знаю, что он нисколько не волнуется, когда убивает этих женщин. Он просто методичен.
– Ты меня совсем запугал.
– Тебя? У меня такое чувство, словно я побывал в его шкуре, и это мне страшно.
Уголек треснул в камине.
Она взяла его за руку:
– Давай не будем говорить о Прайне или убийствах.
– Как я могу не говорить о них после сегодняшнего вечера?
– Ты прекрасно смотрелся на экране, – сказала она, стараясь отвлечь его от этой темы.
– Да уж, прекрасно. Покрытый потом, бледный и трясущийся.
– Не во время видений, перед ними. Ты очень подходишь для телевидения, даже для кино. Тип мужчины-лидера.
Грэхем Харрис был красив. Густые светло-русые волосы. Голубые глаза. Волевые черты лица. Жесткая кожа с резко прочерченными морщинами, которые оставили долгие годы странствий. Невысокий, худощавый и крепкий. Ему было тридцать восемь, но у него еще проглядывали мальчишеские черты.
– Тип мужчины-лидера?! – произнес он и улыбнулся ей. – Может, ты и права. Что, если я оставлю издательское дело и весь этот грязный психический материал и пойду в кино?
– Будет еще один Роберт Редфорд.
– Роберт Редфорд? Я думал, может, еще Борис Карлофф.
– Редфорд, – настаивала она.
– Подумаем над этим. Карлофф довольно элегантно выглядит без грима. Может, я постараюсь быть как Уоллас Бэри?
– Если ты Уоллас Бэри, то я и Мэри Дресслер.
– Привет, Мэри!
– У тебя действительно комплекс неполноценности или ты культивируешь его как часть своего обаяния?
Он усмехнулся, затем отхлебнул бренди:
– Помнишь тот фильм о морячке Энни с Бэри и Дресслер? Ты думаешь, Энни когда-нибудь спала со своим мужем?
– Уверена!
– Они всегда ссорились. Он лгал ей по любому поводу – и большую часть времени бывал пьян.
– Но по-своему они любили друг друга, – заметила Конни. – Вряд ли они могли бы состоять в браке с кем-нибудь еще.
– Я удивляюсь, как это им нравилось. Он был такой слабый мужчина, а она такая сильная женщина.
– Вспомни, он иногда бывал сильным, в конце фильма, например.
– Что же в этом хорошего для нас?
– Ему следовало быть сильным с самого начала. Он недостаточно уважал себя сам… – Грэхем смотрел на огонь. Он вертел стакан с бренди.
– А что ты скажешь об Уильяме Пауэлле и Мирне Лой? – спросила она. – Они оба сильные. Я знаю, кем мы можем быть. Ники и Нора Чарлз.
– Мне всегда нравилась их собака Аста. Вот это замечательная роль.
– Как ты думаешь, Ник и Нора занимались любовью? – поинтересовалась она.
– Страстно.
– И весело.
– С разными фокусами.
– Именно. – Она взяла у него стакан с бренди и поставила на камин, рядом со своим. Она легко поцеловала его, коснувшись языком его губ. – Полагаю, мы могли бы сыграть Ника и Нору.
– Не знаю. Довольно сложно заниматься любовью и одновременно быть остроумным.
Она села к нему на колени. Обняла его, крепко поцеловала и улыбнулась, когда его рука скользнула к ней под свитер.
– Нора? – прошептал он.
– Да, Ники?
– Где же Аста?
