Счёт на сберкнижке не имею,
Как и доверия к рублям,
Я, Коль, дойчмарками8 владею,
Оплатим свадьбу по долям!
К тому же, Коля, я прошу,
С родителями помирись,
Иначе сам их приглашу,
И на меня потом не злись!»
Краснеет тут же Николай,
Проблема – хуже не бывает!
«Ну, папа Ваня, не ругай…»
А сам вообще не понимает,
Ну как он мог отца и мать
Знакомить с будущей семьёй,
Если про сына рассказать
Могли, что ходит под статьёй.
Когда они, к несчастью, знали
Про то, что бросил институт,
И что на Колю заявляли
В милицию и там и тут.
«Да-да, Вы правы! Как иначе?
Конечно с ними помирюсь!
Сейчас они ещё на даче,
Вернутся – сразу извинюсь.
За то, что вас не познакомил,
Про свадьбу им не смог сказать,
Прошу прощения, что расстроил.
Нам с Лидой можно погулять?»
С натяжкой как-то улыбнулся,
Пытаясь тему растворить,
В душе при этом ужаснулся –
Обман теперь не прекратить!
Ложь тянет за собой другую,
Таща скандалы, слёзы, ссору,
Имеет цену дорогую…
А свадьба, между прочим, скоро.
* * *
Луч солнца, бьющий из-за шторы,
Что раздражает сонный глаз,
Ещё и телеразговоры
Подняли Дядю Колю в час.
«Коллеги, слушайте адженду9,
По кейсам10 ставим таргет11 вмиг,
Мы не позволим инагенту
Разрушить русский наш язык!» –
Такие месседжи12 с экрана
Нёс в мир обычный Думский день13…
«Как там тебя? Забыл… Тамара!
Да выключи ты эту хрень!»
Спросонья Николай не в духе.
«Откуда дым от сигарет?»
Помаду вытер он на ухе.
«Пойди и сделай мне омлет!»
В ответ – тон голоса с капризом:
«Я так политику люблю,
Ты извини за телевизор,
А дым не мой, я не курю!»
Она приблизилась к мужчине,
Поддавшись смуглых ног шагам,
Взгляд похотливый у богини…
«Куда ты, лошадь? Кухня там!
Иди, хоть что-то приготовь!»
Но Тома курса не сменила:
«Я приготовила любовь,
Когда ты злишься – это мило».
Движением с ним объединилась,
Из женской ласки ассорти,
Всё снова как-то закрутилось
В порочном, сладостном пути…
Еда сменяла их интим
И обсуждение разных тем.
Настолько хорошо, как с ним,
Ей не было вообще ни с кем!
Лишь вечером второго дня
Очнулись вместе от дурмана.
«Любимый, отпусти меня,
Икса забрать у ресторана,
Ещё мне надо маникюр,
Массаж от ягодичных складок,
Ну и другой ряд процедур,
Чтоб навести везде порядок!»
Любимый?! – Коля поперхнулся,
Он чувств давно не выдавал.
Когда-то чуть ли не свихнулся,
Теперь тела он просто брал…
Хоть часто жертвовал на храм,
Но главное не сохранил,
Не верил больше небесам
И душу тоже не любил.
А как тогда любить возможно,
Если любовь – и есть душа?
Он жил без страсти, осторожно,
Живое всё в себе глуша.
Водитель Тому вёз к машине.
Вопрос серьёзный в голове:
«Признаться или нет Марине
В измене и своей вине?
Конечно, лучше позвонить, –
Так думала она в дороге, –
Ещё как хочется курить,
И как дрожат приятно ноги…»
Красивый палец сенсор жмёт,
Гудок гнусавит у виска.
Марина трубку не берёт,
Не слышит, у неё тоска.
В недоподаренной квартире
Она с подругой горе глушит.
Декор в чудовищном ампире,
Кальянный дым, вино и суши.
Масяня фыркнула от кокса.
«Он с лабутенов14 твоих пыль!
Мозги, пробитые от бокса!
Зачем тебе такой упырь?
Потом, с чего ты вдруг решила,
Что долг он не погасит свой? –
Спросила и пошевелила
Слегка немеющей губой. –
И, кстати, ты ему звонила?
Тебе он что-то рассказал?
Скажи хоть что-нибудь, Марина!
С Тамарой в связь уже вступал?»
Вообще Масяню звали Зиной.
Неординарный внешний вид
Служил естественной причиной
Её прозвать так без обид.
Ширококостная фигура,
Но глаз красивых синева,
Розовогуба, белокура,
