По мере моего рассказа глаза Карасева сначала расширялись, потом сужались, как у слепого, а под конец его взгляд сделался каким-то остекленелым. Не дослушав меня до конца, он хлопнул рукой по подлокотнику кресла и поднялся.
– Все, достаточно, – сказал он, упруго распрямившись передо мной, словно шест прыгуна в высоту.
– Я вас не совсем поняла, – сказала я ему, продолжая сидеть.
– Вы – еще одно наглядное подтверждение моего давнего наблюдения, – ответил он.
– Какого? – мне стало любопытно.
– Все фигуристые длинноногие смазливые бабы типа вас по молодости являются дурами, а по старости еще и стервами. Увы, и вы тоже не станете исключением. Мне бы стоило догадаться об этом сразу, еще в приемной, но меня смутили ваши глаза. Мне они показались добрыми и честными. Но, видимо, я сильно ошибался. Вы ничем не лучше других, подобных вам, и я больше не желаю тратить на вас время, выслушивая ваши бредни. Будьте любезны, выйдите из моего кабинета.
Я машинально встала и направилась к выходу, ошеломленная таким резким контрударом. Похоже, я чего-то не рассчитала: то ли масштабы вранья преувеличила, то ли серьезность собеседника недооценила. На полпути к выходу я решила, что остался один только шанс переломить ситуацию в свою пользу – сказать правду. Я повернулась и пошла обратно:
– Геннадий Семенович, послушайте меня. Я вам все объясню, как есть на самом деле…
– Вон, я сказал, из моего кабинета! – выкрикнул Карасев, тыча указательным пальцем в направлении двери. – Я слишком много времени потратил в своей жизни на таких нахальных идиоток, чтобы терять его еще и теперь.
Ну, это уже был перебор. Даже мое ангельское – я в этом совершенно убеждена – терпение не готово было сносить подобные оскорбления. Я подошла к столу, что есть силы треснула по нему кулаком и тут же завизжала от боли, так как попала ребром по шариковой авторучке. Но эта боль словно подхлестнула меня, и я затараторила:
– Послушайте, вы, как вы смеете оскорблять меня, да еще в подобных выражениях! У меня на самом деле есть для вас информация, которая наверняка вас заинтересует. Стены вашего отеля используют в своих корыстных целях разного рода шантажисты и проходимцы.
– Чепуха! – рявкнул он в ответ. – Какие тому есть доказательства?
– Если вы внимательно выслушаете меня, я вам все объясню. Дайте мне пару минут.
– Хорошо, но не больше, – сказал он и нехотя уселся в свое кресло, напряженно вглядываясь в меня.
Я собралась с мыслями и выпалила следующий текст:
– Я действительно журналист. Работаю в газете «Студенческий меридиан» корреспондентом. Но здесь я скорее как частное лицо. Дело в том, что мою подругу с ее приятелем засняли в вашей гостинице во время интимного свидания. Оба они состоят в браке, но, как вы понимаете, не друг с другом. Теперь их шантажируют. Если вы мне не верите, то поверите этой фотографии.
Тут я вынула фотографию, полученную вчера от Таньки, на которой они с Сергеем были запечатлены в момент интимных ласк. Давая ее рассмотреть Карасеву, я зажала указательным пальцем Танькино лицо. Карасев вынул из бокового кармана пиджака изящные небольшие очки и, нацепив их на нос, стал разглядывать фотографию.
В первый момент брови его взлетели вверх, а губы непроизвольно произнесли «угу». Весь его вид говорил о том, что он оценивает пикантность любовной позиции Таньки и Сергея. Однако через несколько секунд брови свелись к переносице, тонкие ноздри активно стали раздуваться, лицо стало хмурым. По интерьеру комнаты, запечатленной на фотографии, Карасев понял, что дело происходит в его отеле, и именно в «люксовском» номере. Он поднял взгляд выше очков и сказал:
