– К военным людям так и льнешь, – процитировала я Грибоедова, – а потому что патриотка.
У Ирки было действительно три жениха, и все – курсанты военных училищ. Все трое вполне мирно друг с другом уживались, поскольку учились в разных городах России, а Ирку навещали лишь периодически. За графиком посещений Ирка следила четко и внимательно, поскольку одна накладка в этом деле могла лишить ее двух женихов сразу.
– Ладно умничать, – сказала Ирка. – Иди лучше попрощайся с хозяйкой дома за себя и за меня, а то она что-то задерживается там с этим молодым человеком неопределенного статуса.
– А почему я-то? – попыталась я возразить. – Пошли вместе.
– Ну вот еще, всей оравой вломимся туда, – ответила мне Ирка. – Иди одна. Ты моложе меня. Тебе простительнее, если ты помешаешь им в пикантный момент.
Ирке, как всегда, удалось настоять на своем, и я отправилась на второй этаж. Не успела я подняться по лестнице, как увидела, что дверь одной из комнат открылась и из нее вышел Сергей. Аккуратно закрыв за собой дверь, он стремительно пошел по коридору к выходу, то есть мне навстречу. Когда мы поравнялись, он улыбнулся мне грустной улыбкой и произнес:
– До свиданья.
Я в ответ машинально попрощалась, проводив взглядом его до лестницы, после чего подошла к двери, из которой он только что вышел, и крикнула:
– Татьяна!
Ответа не последовало. Я еще раз постучала. Тот же результат. Тогда я нажала на дверную ручку, и дверь плавно отворилась. Я осторожно заглянула в комнату да так и застыла от удивления.
На диване у окна, согнувшись и закрыв лицо руками, сидела Танька. Плечи ее тряслись, она явно ревела, но старалась делать это беззвучно, сдерживая рыдания. Я вошла, закрыла за собой дверь и тихо позвала ее:
– Танечка, Таня, что с тобой?
Увидев меня и поняв, что она обнаружена, Татьяна прекратила сдерживаться и разрыдалась в полный голос. Она всхлипывала и подвывала, размазывая слезы по щекам. Если бы не качественная косметика, которой пользовалась Танька, ее лицо давно бы стало пятнистым от разводов. Я смотрела на нее пораженная, дивясь происшедшей с ней метаморфозе. Из сияющей светской львицы наша миссис Болтон превратилась в зареванную девчонку. Вечернее платье смотрелось на ней сейчас как ночная сорочка. Элегантно ниспадавший на лоб локон прически висел сосулькой. Лицо сморщилось, щеки обвисли, губы распухли.
– Что случилось, Таня, расскажи, – попыталась я расспросить ее.
– Все кончено! – всхлипнула она. – Все погибло, жизнь разрушена! Питер мне этого никогда не простит!
– Говори яснее, в чем дело! – затрясла я ее за плечи.
– Меня… меня… – Танька размазала очередную порцию слез по лицу, – меня шантажируют.
Я была удивлена настолько, что перестала трясти Таньку и лишь молча смотрела на ее заплаканное лицо. Потом вынула из кармана платок и, вытирая Танькины слезы, спросила:
– Кто тебя шантажирует?
– Я не знаю, – ответила она, взяв у меня из рук платок и вытирая им лицо.
– Что они требуют? – вновь задала я вопрос.
– Денег, – снова безутешно разревелась Танька, – много денег! Без ведома Питера мне столько не собрать.
– Да за что деньги-то? – выйдя из терпения, я вновь тряхнула Таньку за плечи.
– За негатив, – ответила она и высморкалась в мой носовой платок.
– Какой еще негатив?
– Негатив фотопленки, на которой мы засняты в постели.
– С кем… в постели? – глухо спросила я.
– С Сережкой, – проговорила она, и слезы потекли у нее градом.
