Набрали в горшок воды, развели на поляне огонь и стали зелье варить. Что-то варят и приговаривают. В миске смешали воду, уксус с чесноком и какие-то травы. Рушником накрыли.
Потом вынесли Луминицу из дома на поляну и на холст положили. Двое кэлушаров стали на кавале⁵ и тупане наигрывать. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. И музыка-то такая веселая, живая, игривая. А другие вокруг встали и начали танцевать.
Ах, как они танцевали! Я таких танцев нигде больше и не видала. А я ведь и при дворе пару раз бывала. Нет, это танцы особые, волшебные. Как они крутились и палками друг с другом бились, как подпрыгивали! Казалось, что для них танцевать, как для нас дышать. Мне даже почудилось, что они вот-вот от земли оторвутся и полетят.
А главный рядом с тобой, Луминица, на коленях стоял и время от времени что-то тебе на ухо нашептывал. Потом подняли холст с тобой и стали трясти, на холсте перекатывать и подбрасывать. Потом главный кэлушар сам как начнет прыгать и кружиться. Вот уж танцор от Бога! Лучше всех!
А потом стали кэлушары через тебя прыгать. А главный-то, попрыгает и на тебя слегка наступит, снова попрыгает и снова наступит. Я уж с трудом заставляла себя не вмешаться, так мне страшно за тебя стало. Но отец удержал. «Жена, потерпи, худого они ей не сделают». Ну я и не вмешалась. Потом стал главный кэлушар тебя смесью из миски натирать. Натирает и приговаривает.
- А что он говорил, матушка?
- Откуда ж я знаю? Он говорил шепотом, так что я только отдельные слова разбирала. Не простые слова, видно, говорил, особые, заговорные. Ну, нашептал так он, а потом как ударит по горшку! Горшок и разбился. Брызги во все стороны разлетелись и всех вокруг обрызгали. А тут ты как вскочишь с земли и побежишь! Все за тобой ринулись. А главный кэлушар на землю рухнул и лежит, как будто без сознания.
- А может, он и вправду сознание потерял?
- Не знаю, дочка, не знаю. Мне все это в диковинку было. Поймали мы тебя. Ты в сознании, только плачешь. Все вернулись назад. Кэлушары стали своего главного тормошить, он в себя пришел и на ноги вскочил. Опять танцевать стали. А тут и конец лечению.
- Этот кэлушар главный, он, наверное, болезнь мою на себя принял, поэтому и упал, - задумчиво заметила Луминица.
- Наверное. На этом лечение и окончилось. Спасли кэлушары тебя. Отец их хотел сильно отблагодарить, только они от больших денег отказались. Совсем немного взяли.
- Почему?
- Говорят, не работа это, а призвание людей от зла и нечисти защищать.
- Как бы я хотела их увидеть и поблагодарить за свое спасение! – задумчиво сказала Луминица.
- Да где же ты их найдешь?! Они только одну-две недели в году и появляются. А весь остальной год как обычные люди живут. Ты их и не отличишь от других. Только раз в год, говорят, приходят кэлушары в особое состояние. То ли зыны⁶ их воодушевляют, то ли Бог ими руководит. Собираются группами и ходят по селам, людей спасают. И нельзя им в это время со своей семьей общаться и дома ночевать. Однако куда бы они ни пошли, везде их с почетом встречают. Дай Бог им здоровья и счастья, этим добрым людям.
Мать снова склонилась над шитьем, и тонкая нитка в ее руках проворно засновала взад-вперед по ткани. Виорика искоса поглядывала на Луминицу, которая, продолжая машинально втыкать и тянуть иголку, тоже углубилась в свои мысли.
Луминица… Нет, Виорика, конечно, любила сестру, но нельзя было не признать, что в прекрасном бутоне любви жило жало. Да, жало было, да еще преострое.
