Размеренно дыша полной грудью, не чувствуя боли в мышцах и ощущая ровное сердцебиение, Купрум остановился возле изогнутого большим полукругом оврага. На том берегу неглубокой балки росла полупрозрачная рощица, а над ней высились ржавые верхушки портовых кранов.
За то время, что Купрум добирался до затона, Настя не могла уйти далеко от того места, где ее обнаружил Симба. А значит, у парня были все шансы вскоре нагнать ее.
Сталкер спустился по склону оврага, цепляясь руками за ветки ивняка и пучки шуршащей на ветру травы. Когда-то по дну ложбины протекал ручей – приток давно высохшей речушки. Теперь он превратился в длинную цепочку луж и лужиц. На берегу одной из них ржавел опрокинутый набок «ЗИЛ» с продавленной крышей кабины и лохмотьями истлевшей резины на колесах. Гниющая техника отражалась в стоячей воде, вместе с проросшей сквозь длинные трещины в досках кузова сочной осокой, и изрядно фонила.
Встроенный в ПДА счетчик Гейгера начал потрескивать задолго до того, как человек приблизился к металлолому. Новый мир в очередной раз доказал, что мало чем отличается от Зоны. И хотя это открытие порадовало Купрума, он все же обогнул фонящий грузовик на значительном расстоянии, не желая подцепить лишнюю дозу радиации. Запас антирада и так был невелик, чтобы расходовать его по пустякам.
После ударов электротоком и сильной дозы снотворного я провалился в долгий беспокойный сон, из которого меня выдернули, грубо тряхнув за плечо. Хриплый, прокуренный голос рявкнул:
– Вставай!
Я дернулся, кое-как разлепил веки и рывком сел на скрипучей шконке. В глазах все еще плавала муть, а потому я не сразу понял, где нахожусь. Лишь когда зрение полностью прояснилось и я увидел скромную обстановку узенькой комнатушки и стоящих возле кровати двух незнакомцев, в памяти всплыли события этого дня.
– Смайл хочет поговорить с тобой, – произнес обладатель прокуренного голоса.
Я видел этого человека впервые, как и второго, что маячил у него за спиной со связкой ключей в руках.
– А почему он здесь? – кивнул я на дежурного по карантину. – Где Белый?
– У Белого смена закончилась. Еще вопросы есть?
Я кивнул. Курильщик задумался ненадолго, словно что-то просчитывая в уме, и милостиво разрешил:
– Давай еще один, и потопали.
– Сколько я здесь провалялся?
– А я почем знаю? – удивился он и повернулся к дежурному: – Муха, ты на смену когда заступил?
– Дык, часа три здесь уже сижу.
– Вот отсюда и считай, раз тебя Белый оформлял, – сказал мне курильщик. – Ну все, пошли. Смайл не любит, когда его заставляют ждать.
Снаружи царил все тот же неуютный сумрак, правда, в лагере что-то изменилось. Помимо наводнивших улицы людей здесь было еще нечто такое, что я не мог осознать, но интуитивно чувствовал это. До меня дошло, что именно не так, когда мы вышли на площадь и двинулись к двухэтажному зданию с вывеской «Каста» над крыльцом, тому самому, куда меня так тянуло с самой первой минуты появления здесь. Все дело заключалось в том самом сумраке. Он был не такой густой, как раньше, да и парящей в воздухе взвеси стало как будто бы меньше.
«Так вот как здесь выглядит день, – подумал я. – Ну прям не сутки, а пятьдесят оттенков серого».
Открытие, прямо скажу, не добавило радости. Хреново, когда день от ночи мало чем отличается. Впрочем, привыкнуть можно ко всему. В высоких широтах люди, вон, по полгода солнца не видят, и ничего – живут. Здесь хотя бы такого мороза не было, и на том спасибо.
