– Если бы я сгущала краски, дорогой, я бы сейчас вызвала такси и поехала в городскую квартиру. Или в гостиницу, о которой твоя дочь ничего не знает.
– О Господи, – трагично выдохнул Павел Константинович.
– Женечку выпускать из комнаты нельзя, – ультимативно высказалась Зоя.
– Нельзя, – замотала головой Аннушка.
Уже одно то, что девочка с куклой может появиться на ее пороге среди ночи, приводило горничную в ужас.
– Согласна, – кивнула Илона.
– Я попрошу нашего водителя подежурить у ее комнаты, – успокоил женщин Павел Константинович. – Только не посвящайте Федора в подробности.
– Пусть дверь придавит креслом покрепче, – очень серьезно подсказала Зоя. – И сидит в нем.
– Разумеется, – согласился муж.
Они попрощалась с прислугой, вошли в спальню, Зоя щелкнула замком. Подергала рукоять двери. Выпила бокал вина, подошла к окну, закурила. Не снимая халат, Оскомин вытянулся на кровати. Он изводил себя вопросами, где поступил правильно, а где нет, и догадками, представлявшими из себя лабиринт с тысячами коридоров.
Наконец Павел Константинович рывком сел.
– Что до этого голоса, Зоенька, ну, чужого, то чревовещание пока никто не отменял, – запинаясь, пробормотал он. – Девочка так играет, может быть? Говорит за себя и за выдуманных персонажей.
– Чревовещание? – усмехнулась Зоя. – Персонажи? Она училась в театральном училище? Стажировалась в цирке? Ей двенадцать лет. Ты слышал голос. Ей такого диапазона не хватит. Это был голос молодой женщины лет двадцати пяти – тридцати. Моей ровесницы, – уточнила она. – А у Жени голос пока даже не стал ломаться. Еще месяц назад это была обычная капризная девочка в коляске. А теперь Аннушка слышит про пожар, который пророчит какая-то адская сволочь. Есть еще вариант, но я не хотела его озвучивать при нашей прислуге.
– И какой?
Зоя пустила струйку белого дыма в сторону открытого окна.
– Что это говорила кукла, Паша.
– Смеешься?
– Нет, я очень серьезна.
– Ты смеешься, Зоя.
– Пора разводить костер и сжигать маленькую ведьму, – глядя в ночь, сказала она и потушила в пепельнице окурок. – Я тебе тогда не просто так об этом сказала. Если ты этого не сделаешь, это сделаю я! Теперь уже наверняка. Я не шучу, Паша!
Женечка появилась на завтраке неожиданно. Как будто ничего и не было – ни перепалки с оскорблениями в столовой, ни ночных угроз в ее комнате. Как всегда с куклой в руках. Чета Оскоминых переглянулась. Зоя прервала трапезу, отложила приборы и глаз не сводила с падчерицы. Павел Константинович тоже перестал есть. Женечка села на свое место, посадила на соседний стул куклу. Взяла чайную ложку и звонко забарабанила по блюдцу.
– Аннушка, я хочу свою кашу, сок, две сосиски и тосты с повидлом!
Горничная, выполнявшая роль официантки, быстро вошла, но по движению руки хозяйки застыла на месте.
– Ты наказана, Женя, встань и выйди из-за стола, – строго сказал отец девочки. – Твой завтрак у тебя в комнате. Так, Аннушка?
– Разумеется, Павел Константинович, – кивнула та. – Я сделала все, как вы мне сказали.
– Встань и иди есть к себе, – повторил отец.
– И не подумаю, – ответила девочка. – Мне нравится завтракать здесь.
– Ты слышала отца, – ледяным тоном произнесла Зоя. – Отправляйся в свою комнату.
– Может, вы меня в тюрьму посадите? – с вызовом спросила девочка.
– Может быть, – кивнула Зоя.
– Или сразу расстреляете? – уточнила Женечка. – Посмотри на них, Лилит, хороши, правда? – обратилась она к лучшей подруге. – Папочка – подкаблучник: все, что ему скажет эта змея, он тут же выполняет. А мачеха… Тебе не кажется, Лилит, что наша так называемая «мама Зоя» слишком много пьет? Я не про апельсиновый сок, конечно. Вино, пивко, вискарик? Что она просто алкоголичка? Не пора ли ей лечиться в клинике? Ты тоже так думаешь? Ха! Здорово, что мы думаем одинаково.
