Я опять уставилась в окно, думая о том, как все может обернуться. Мало мне было всех потерь, теперь я еще могу и оказаться главной обвиняемой в стольких смертях. Во что тогда превратится и без того не радужная моя жизнь?
Осознавать, что хоть кто-то будет думать, что я могла ради денег пожелать смерти единственному родному человеку… Это просто разрывало мне душу. Я жила в изоляции от внешнего дерьма всю свою сознательную жизнь. И мысль о том, что теперь, когда мне предстоит столкнуться с этим реальным миром лицом к лицу, я буду для всех той, на ком лежит тень смерти близких, была сбивающей с ног.
Я поднялась и подошла к окну. Почему нельзя обернуться и уйти в леса, далеко-далеко? И больше никогда не возвращаться в человеческий облик, к жизни, в которой нет ничего, кроме боли и потерь.
Когда-то отец говорил мне о тех перевертышах, что, утратив близких и смысл жизни, прятались от личных проблем в животной сущности. Если пребывать в ней достаточно долго, то постепенно забывалось все, в том числе и сама человеческая личность. Те перевертыши выбрали остаться зверьми, нежели возвращаться в мир людей, где их ничего не держало. А я бы так смогла?
– Если станет совсем плохо, я просто спрячу тебя, – сказал Римман.
– Зачем?
– Что, не понял?
– Зачем тебе так заморачиваться из-за меня?
Не знаю, зачем спрашивала. Может, хотела услышать, что хоть немного ему не безразлична?
– Ну, уж точно не из-за твоей неотразимости, Ники. Я ведь уже потратился на тебя, думаю, неплохо будет вернуть свои деньги назад, – Римман явно старался говорить равнодушно, но звучал немного нервно.
Ну да, глупая, глупая наивная девчонка! А ты думала, что он сейчас упадет на колени и разрыдается, в вечной любви тебе признаваясь?
– Ну, если мне удастся выжить, об этом можешь не волноваться, – горечь от разочарования чувствовалась на моем языке. Расслабься, Римман. Свое ты всегда вернешь!
– Не переживай, ты выживешь. И выйдешь замуж за своего принца. – Римман прижался ко мне сзади и обхватил рукой за шею, вынуждая откинуть голову на его плечо. – Почему ты до сих пор за него не вышла, Ники? Чего так затягивала?
– Тебя это не касается. Это не твое дело, – выдохнула я, слабея.
– Точно. Не мое. Но просто представь, как я кайфую от того, что буду первым во всем, – хрипел Римман у моего уха.
Его вторая рука уже знакомым движением соскользнула на мой живот, и за ней последовала волна жесткого жара. Я сжала зубы в раздражении. Как бы я ни злилась на Риммана, какие бы гадости он мне ни говорил, стоило лишь его ладоням оказаться на моей коже, и вот я уже желаю, чтобы он пошел дальше и не смел останавливаться. В его руках я мгновенно становилась нуждающейся и переполненной вожделением.
– Как ты это делаешь со мной? – прошептала больше для себя.
– Делаю что, Ники? Заставляю тебя желать?
– Да, – ответила еле слышно.
– Делаю тебя влажной и податливой?
Его тело прижалось плотнее, и я ощутила, как сильно он возбужден. Сглотнула и кивнула. Римман расстегнул мои джинсы и резко сдернул их вниз вместе с бельем.
– Переступи, – приказал он, а я с испугом покосилась на дверь. – Переступи! – сказал он уже жестче.
