– Спасибо, вы мне очень помогли!
Спускаюсь. Наталья Николаевна всё ещё общается с народом. Она же у нас – депутат райсовета.
Я взахлёб, во всех подробностях рассказываю ей о проделанной работе, и она говорит:
– Правильно, не надо к таким заходить, ещё чего!
И я иду штурмовать другой дом.
В одной из квартир мне открыла какая-то забитая, запуганная женщина лет сорока пяти, с короткими русыми волосами и выпученными от дикого страха глазами, и на мою просьбу всё так же пришибленно покачала головой. А может, её сейчас гоняет пьяный муж или сын? В другой же мне отворил пенсионер либерального толка. Он подчёркнуто обречённо, как фашистскому оккупанту, согласился ответить на мои вопросы. Я зачитала, что он думает насчёт реформ, и он заявил:
– Ну, раз начали, то нужно продолжать!
Мимо нас сновали соседи, и либерал со всеми здоровался и жаловался, что его мучают, отрывают от дел и не дают покоя. Но вот и предпоследняя анкета убита!
А Наталья Николаевна, словно политический апостол, всё ещё учила народ на рынке. Подробно рассказываю ей о «клиенте»:
– Ну и дурак! – возмущается она.
В последней на моём скорбном пути квартире открыла бабушка. Она впустила меня в прихожую. Сначала бабка честно пыталась ответить на вопросы, а потом сказала:
– Поставьте везде «нет»!
Женщина была высокого роста, полная, вернее, опухшая, с ещё чёрными (или же крашенными?) длинными волосами и выразительными, чёрными, как виноград или смородина, глазами. Хохлушка, наверное. Или еврейка. Она и сейчас красива. Дышала жительница очень тяжело.
И вдруг как начнёт причитать! Она, Валентина Николаевна, инвалид второй группы по кардиологическому заболеванию. Пенсия маленькая, сыновья-военнослужащие зарплату не получают, и мальчик семи лет на день рождения без подарка!
– Я бы пошла работать, – голосила Валентина Николаевна, – но кто меня, пенсионерку, возьмёт!
– Так у меня другая беда! Мне все говорят, что мне не надо платить зарплату, потому что у меня родители работают!
Тумблер на мозговой панели бабки тут же переключается:
– А если бы родителей не было?!
– Тогда не знаю.
Я просто, как тот старик из пушкинской сказки, закинула невод. А кто здесь тина, трава морская и одна рыбка – не знаю. Но ничего золотого, это точно.
А Наталья Николаевна всё ещё стояла на рынке. Я рассказала ей про последнюю встречу.
– А что у неё? Лекарств нет? – оживляется она.
Так я покончила с эти страшным партийным заданием. Обратно пошла пешком.
Но времени, которое мне следовало убить, оставалось ещё достаточно. И я стала бродить по микрорайону Заречный.
На Комсомольской улице, на покосившейся лавочке со спинкой, сидел грузный одышливый дедушка с тростью.
– Это какой номер дома? – спросил он меня.
– 7\3, – тут же ответила я.
Я в своих скитаниях по городу уже всё выучила.
– А дом № 6 – это там?
– Да.
– А Космодемьянская? Она выше или ниже?
– Сбоку, снизу вверх.
– Вот ведь – ни номеров тебе, ни черта!
– Названия сзади дома есть.
– А надо, чтобы везде было!
– Но, ведь это же самый лучший район считается…
Так утверждала моя одноклассница Наташа Бурундукова.
– Да какой «лучший», – взвился дед, – когда в объявлениях всё время пишут: «Микрорайон не предлагать»! Я вон поднялся и выдохся весь, присел отдышаться! Милая моя, да я шестьдесят лет назад, нет, даже шестьдесят с лишним, катался здесь на лыжах с горы, сверху от самой Полевой, и никаких домов тут ещё не было!
