– Я н‐не хочу тебя п‐потерять, Гэвин, – заикается она.
– Ты никогда меня не потеряешь, – уверяю я ее. – Мы всегда будем друзьями. Ты важная часть моей жизни.
– Просто, как выясняется, недостаточно важная, чтобы со мной встречаться, – всхлипывает она сквозь рыдания.
Вот оно. Слон в комнате наконец-то показал свое хирургически подправленное лицо.
– Карен, – я крепко ее обнимаю. – Я тебя люблю. Ты же это знаешь, правда?
Она кивает мне в плечо.
– Может, при других обстоятельствах мы бы и стали встречаться. Но я не хочу испортить нашу дружбу. Я видел, как такое случалось, – говорю я. – И я действительно хочу попробовать и посмотреть, что у нас получится с Бэйлор.
Карен икает мне в плечо.
– Почему ты выбрал именно ее? – спрашивает она. – Что в ней такого особенного?
Я мог бы перечислить сотню вещей, которые делают Бэйлор особенной. Но на самом деле важна только одна.
– С ней я могу быть собой.
Спустя две недели, четыре пробежки, десять лекций и три вечера, проведенных за просмотром фильмов, я драю ванную в доме, который снимаю вместе с Дином, Тимом и Джонси.
– Мы что, ожидаем визита президента? – спрашивает Тим, проходя через гостиную у меня за спиной.
Я кидаю в него скомканным бумажным полотенцем, которым только что вытер унитаз. Он не успевает отскочить в сторону, и полотенце попадает ему в грудь.
– Ну ты совсем уже! – говорит друг, глядя на пропитанное мочой полотенце, валяющееся у его ног.
– Если бы ты научился попадать в наш проклятый унитаз, мне бы не пришлось этого делать!
Я отрываю от рулона еще несколько бумажных полотенец.
Он снимает рубашку и бросает ее мне.
– Постирай вместе со своей одеждой, придурок!
Тим оглядывается вокруг.
– Но правда, почему у нас такой порядок? И почему у нас пахнет, как в рекламе чистящего средства?
– Потому что я не хочу, чтобы Бэйлор нюхала твою грязную задницу, когда придет сегодня, – говорю я ему.
– А Карен и другим девушкам ее, значит, можно нюхать? – спрашивает он.
– Мне совершенно наплевать, что они нюхают, Тим.
Он качает головой.
– И ты еще называешь нас с Джонси подкаблучниками, – говорит он. – Ты совсем пропал, друг мой.
– А тебе-то что? – огрызаюсь я.
Тим поднимает руки вверх.
– Слушай, – сдается он, – лично я считаю, что это прекрасно.
Он подходит и дружески хлопает меня по спине.
– Тебе давно уже пора перестать тыкать своей кочерыжкой во все, что движется.
Ну, я уже давно перестал. За последние четыре месяца моя кочерыжка не видела ничего, кроме моей ладони. Но я не позволю этому факту повлиять на мой план. Все идет очень гладко, прямо как мне нужно. Мы продолжали вместе бегать. Мы дважды устраивали кинопросмотры в комнате отдыха в ее общежитии. Мы даже несколько раз вместе готовились к занятиям. Причем сначала она садилась за стол напротив меня, но вчера – без какой-либо особой причины, если не считать того, что она наверняка считает меня неотразимым, – Бэйлор села со мной рядом. Несколько раз она даже как бы невзначай ко мне прикоснулась.
Так что я, кажется, готов перейти к следующему пункту своего плана. Посмотрим, как пройдет сегодняшний вечер. На этой неделе я пригласил ее смотреть фильм к себе домой. Мне надоело все время отвлекаться на толпы людей, проходящих через комнату, где мы пялимся на маленький экран, стоящий у нее в общежитии. На сам-то фильм мне наплевать, но когда кто-нибудь подходит и заговаривает с ней, у меня остается меньше времени на то, чтобы быть Спасателем Бэй.
