– Полегчало? – спросил низкий голос.
– Спасибо, – просипела я.
Маньяк сел напротив со своей кружкой кофе.
Вчера он показался мне выше, шире и намного страшнее. Сегодня напротив меня сидел обычный мужчина, лет примерно пятидесяти-шестидесяти. Как Сан Ваныч. Только Сан Ваныч лысеет и тщательно маскирует лысину зачесанными прядками с висков. А этот, как лев, с лохматой белоснежной гривой. Очень красивая седина, между прочим. Будет. Если помыть, расчесать и уложить. Лицо помятое, усталое, глаза красные, как у студентов перед экзаменами. Ничего зловещего или угрожающего.
Тонкий джемпер с пятнами и разводами. Руки в пятнах от реактивов и мелкими ожогами, это я с лету заметила. Обычный вид неухоженного холостяка, занимающегося химическими опытами. У нас такие и в институте по коридорам бегали, из курилки не вылезали. Не страшные они, просто не от мира сего. Агрессивными только к научным оппонентам.
Мне бояться, выходит, и нечего. Спорить я с ним не собираюсь. И чего я вчера так испугалась? Дура потому что, правильно тётка говорит. Истеричка и паникерша.
– Что умеешь, помощница? – спросил профессор.
– Ну, я лаборанткой работала. В Энском меде.
– Кто был завкаф? – маньяк наклонился над столом.
– Сан Ваныч Макеев, – ответила я.
– Сволочь, – бросил профессор. – Собрал компромат и выкинул?
Я пожала печами.
А, чего я удивляюсь, они же все друг друга знают, научная тусовка очень узкая. Новому человеку туда пробиться крайне тяжело. Я и вовсе пешка проходная. Больше чем уверена, что не я такая плохая, а место кому-то срочно понадобилось. Типа медицинский и преподавательский стаж, все дела. Не будет же Сан Ваныч отбирать ставки у своих преподов. И значит, у Сан Ваныча на каждого сотрудника кафедры такая папочка с доносами есть. Стратег, есть чему поучиться. На обижаться надо, а благодарить за ценный опыт.
– Ладно, дому ты понравилась, так что я тебя приму. Комната устраивает?
– Простите, вы сказали «дому понравилась»?
– Не понравилась бы, не вошла, – объяснил профессор.
Яснее не стало.
Он говорит так, будто дом живой. Ну, псих, да. Но комната отличная, правда, и завтрак был великолепный. Прямо тянет на трудовые подвиги после такого завтрака!
– Приберись в доме для начала, – хмыкнул профессор. И скрылся за железной дверью с табличкой «Не входить, убью»!
Да, прибраться тут не мешало. В целом было чисто, но какая-то неухоженность колола душу. Я знала, что это. Отсутствие женского глаза, оно сразу чувствуется. Мне и карты в руки, никакая другая хозяйка не будет лезть и указывать, что да как делать, и тётки тут нет! Ура!
Вытирая пыль, расставляя по местам заблестевшие кастрюльки и тарелочки, я почувствовала себя совершенно счастливой. И солнышко в окошки так приветливо светит, и скатерть прикольная в клеточку, и миленькая вазочка с веточкой сирени ее украшает… Стоп. Минуту назад тут не было никакой скатерти, я же только что отмыла стол и отскоблила столешницу! Не говоря уже о вазочке. Какая сирень, сейчас поздняя осень! Это глюк?
Я поставила локти на стол и уставилась на сиреневые крестики. Вот только на минутку отвернулась, а тут глюк. Пахнет. И ощущается, как настоящие. Прохладные упругие лепестки. Магия, стало быть. Профессор умеет? Как те тетки говорили? Экстрасенс?
А фигушки, ни один экстрасенс осенью сирень не достанет. Дом волшебный?
Плевать! Не опасно, значит, переживать нечего! Наоборот, приятно, что мои труды вот таким романтичным образом оценили. А буду копаться и задумываться, чего доброго, и правда спячу. Пусть идет, как идет.
