Лимский синдром - страница 24

Она, всегда мечтала о дочери, считала, что женщина без дочери не полноценна, и вот выхаживая эту взбалмошную девчонку, она прониклась. Сначала просто испытала чувство умиления к ней. Потом нежности. И постепенно в голову начали закрадываться, еще пока осторожные, пугливые, как лисенок, которого пытаешься приручить мысли, о том, что она хотела бы себе такую дочь. После эти мысли переросли в желание, а потом в навязчивую идеею.

Иоланта уже давно пробила про Алису всю информацию. Она год уже живет одна, доучивается на последнем курсе журфака. Отец умер 3 года назад в автокатастрофе. Мать не смерилась, сначала спивалась, а на годовщину смерти мужа, залезла в ванную и вскрыла вены, не подумав даже о своей двадцатилетней дочери, у которой больше ни когда не осталось.

Алиса нуждалась в матери, Иоланта в дочери, пазлы сходятся, сама судьбы свела их вместе.

Двадцать лет назад, Иоланта ждала ребенка – девочку. Какая счастливая она была во время беременности, так ждала свое чудо, но случилось ужасное – дочь родилась мертвой. После этого женщина больше не смогла забеременеть. Потом взяла под опеку племянника и закрыла в самом темном углу сердца мечты о дочке. А ведь если бы ребенок выжил, он был бы как раз возраста Алисы. Ну не может просто так быть таких совпадений.

Иоланта так надеялась сблизиться с Алисой. Заботиться, как о дочери, делать прически, давать советы, слушать ее переживания. Делать все, чем и занимаются нормальные матери.

И уж точно ни одна мать не позволит своей дочери спутаться с кем-то вроде Алекса.

Тот разговор, когда Алиса доверительно рассказала ей свои мысли, почему она не хочет общаться с девушками, женщина расценила, как сближение. Попытку подружиться. Алиса доверилась ей, значит, видит в Иоланте поддержку. При этих мыслях женщина улыбнулась и выпила еще вина.

Немного придя в себя, я все же решила спуститься к Эсмиральде, было невыносимо сидеть наедине со своими мыслями. Выглянув в окно, я не обнаружила Эсмиральду возле бассейна. Немного расстроилась, но тут же подумала:

«У Лизы с Агатой, наверное, сидит», и, прикрыв комнату, пошла к двери, которая была на другом конце длинного коридора.

Открыв дверь в комнату девочек, я в первую секунду даже не поняла, что происходит, мозг отключил сознание, и я просто стояла, уставившись перед собой, не в силах отвести глаза и даже пошевелиться. Ноги стали ватными, а голова закружилась. Но все-таки пересилив себя, резко захлопнула дверь и медленно скатилась по ней спиной, пытаясь восстановить дыхание. Мне так хотелось быть, как можно дальше от этого места, но тело не слушалось.

Перед глазами, на репите3 мелькала одна и та же отвратительная картина.

До колен спущенные брюки, голый зад, наполовину прикрытый белой рубашкой и ритмичные вдавливающие движения. Его взгляд, обжигающе холодный и ничуть не удивленный, не смущенный, который я поймала, на себе, когда Артур оглянулся на щелчок, дверной ручки. Этот звук ударяющейся при каждом рывке пряжки ремня о кровать, так и звенел в ушах.

Слезы беззвучно катились по щекам, в голове вертелось: «Только не Эсми, только не Эсми».

Вдруг ритмичный звук, который все это время доносился из комнаты, прекратился, я напряглась, быстро вытерла лицо, и, несмотря на дрожащие колени, встала и отрешенно смотря перед собой, спустилась по лестнице. Немного постояла, обдумывая куда пойти. Пересохшее горло, облегчило выбор – столовая. Налила себе полный стакан воды и, отпив, уселась за стол. Состояние было ужасное, меня тошнило, трясло. Не покидало ощущение, что меня только, что облили ведром дерьма.