Линии дней - страница 15

Лицо Елены было очень бледно, раздражено и как-то потерянно. Не дожидаясь ухода с трудом выдвигающихся за дверные пределы гостей, она стала убирать стол, а я скоренько отвёз их в санаторий.

Ночью Елене было плохо: Сергей настойчив в своих тостах. И пока жена его пила шампанское, они выпили этот литр водки с Еленой на двоих, пополам. Ворочаясь в постели, я с ненавистью вспоминал ту минуту, когда на экране моего телефона вспыхнуло имя «Сергей. Колледж».

6

Из слов директора я, во-первых, узнал, что деньги нашему филиалу Аларов не перечислил. Во-вторых, что 30 декабря всё-таки перечислил, но основную сумму пришлось перевести на счета подрядчиков по долгам воронежского участка, а если быть точнее, деньги переведены банком по решению суда, так как счёт наш арестован. Также я от него слышал, (уже в-третьих) что «Аларов и суд тут ни при чем, просто в бухгалтерии по ошибке перечислили на счета других сотрудников». При этом он не глядя в глаза, добавлял, что оставшиеся из причитавшихся нам денег, мы получим непременно, в ближайшие недели, и что было здесь правдой, не понять.

Спустя два дня я отвез его обратно в аэропорт: «бегающий» взгляд, пустые обещания.

С началом рабочей недели, созвонившись с коллегами, я стал гораздо ближе к той самой правде: за мои работы в медицинском центре деньги были перечислены-таки, хотя и в неполном объёме. Но так как других поступлений в филиал к Новогодним дням не было, большую часть суммы «раскидали» среди сотрудников головного офиса: директору, главному инженеру, главной бухгалтерше, её сыну, мастеру на одном из участков… А что осталось, директор привез нам.

Так что ехать обратно в Москву было не только не на что, но и незачем.

По окончании каникул Елена вышла на работу, а я оставался дома. Вечерами она приходила хмурая, обдавая меня новым запахом хороших духов, (подарок от коллектива), наспех целовала и быстро шла куда-нибудь – на кухню, в зал, в спальню, лишь бы не задерживаться возле меня и моей поднадоевшей истории столичного «кидалова».

В конце января она уже просила не упоминать при ней даже имен Аларова, и других, связанных с моей московской командировкой.

Наше безденежье сильно подавляло, раздражало её. В минуты, когда лицо её светлело, она оглядывала наши комнаты, мебель, и жестами дорожного регулировщика взмахивала руками, как бы направляя в сторону входной двери этот успевший стать раритетным транспортный поток: вереницу из всевозможных тумбочек, кухонной мебели, шкафа (заодно с телевизором), стульями и кроватями:

– И прав был твой друг Сергей, – говорила она. – Всё это нужно выбросить, сжечь, и купить новое. Мебель – хотя бы из Икеа, кухню новую заказать,… телевизор купить плазменный, вогнутый…

– Вогнутые телевизоры стоят от ста пятидесяти тысяч, – усмехнулся я, и в зеркале прихожей увидел свою кривую улыбку.

Заметив, что по ночам я стал храпеть громче обычного, а порой во сне и разговаривать, она перешла от меня спать в другую комнату.

Оставаться в бездействии и деловой неопределённости было невыносимо. Изучив странички сайтов с подходящими вакансиями в нашем городе, я всюду разослал своё резюме. Бесполезно. Даже на должности с ничтожной зарплатой в 13—15 тысяч приглашений не было.

На это обстоятельство я нередко жаловался Елене, детям, – осложняя обычные житейские процессы превратностями зигзагов судьбы. И первоначальное сочувствие их ко мне, и любовь, плавно сменялись неприязнью. Елена предлагала мне заняться ремонтом дома, – покрасить ворота, освежить стены, отремонтировать разваливающийся диван или хотя бы давно протекающий кухонный кран. И хотя для этого требовались незначительные денежные суммы, я и думать не мог ни о каком ремонте. Внутренне был к этому абсолютно не готов.