От этих слов у меня холодело внутри. За почти четверть века совместной жизни я так и не узнал ни химическое, ни тем более духовное строение жены. Было очевидным, что болезнь её имеет начало задолго до этого, возможно ещё с моей московской командировки.
Перспектива оставаться ей здесь надолго (залечат!) тревожила всех нас, и я не раз звонил Анне Александровне с просьбой о выписке.
– Поверьте мне, ни одного лишнего часа ваша жена здесь не будет, – раз за разом мягко повторяла мне Анна Александровна, и я невольно соглашался: всеми позитивными переменами в состоянии Елены мы были обязаны только ей.
По распоряжению Рустама Алексеевича мне по делам производства пришлось снова лететь в Тюмень, но теперь я чувствовал себя гораздо спокойнее, увереннее, ибо знал, что Елена на пути выздоровления. И какова же была моя радость, когда позвонив Анюте перед обратным вылетом из тюменского аэропорта, я вдруг услышал, что Елену из больницы выписали, и вместе они едут домой! Не помня себя, встал к ближайшему хвосту идущих на посадку людей. И только увидев мой билет, симпатичная девушка-контроллёр поправила меня:
– Здесь на Салехард. Москва, – там!
– Ох… – засмеялся я. – Чуть в Салехард не улетел!
Уже вскоре после выписки Елена попросила поездить по магазинам, приодеться, – ей очень хотелось выйти на работу, вернуться в отдел здоровой, помолодевшей, блеснуть новыми нарядами. И, невзирая на боль, мне было приятно ухаживать за ней, подавать для примерки платья, выбирать сумочки, кофточки. В новых одеждах она стала и впрямь хороша, постройневшая, повеселевшая. И только в глубине её глаз время от времени мелькало затаившееся беспокойство, застывшая тревога…
…Мы славно провели эти дни, не правда ли? – повысив голос, спросил Лев вынырнувшую вдруг из пляжных сумерек Елену.
– Правда-правда… – усмехнулась Елена, и, сев ближе к костру на шезлонг Льва, прижалась к его плечу. – У меня прошедший год прошёл в тумане, глубоком тумане. Вначале я много переживала за всё, нервничала… потом, как теперь выяснилось, сахар за двадцать, диабет. А дальше и вовсе сплошной туман. Я и сейчас слабо понимаю, что со мной было. Однако здесь в голове заметно прояснилось.
– Да-да, недавно мы узнали, ещё одну причину случившегося душевного расстройства, – добавил Лев: – При приёме в больницу лечащий врач неврологического отделения почему-то не придал значения уровню сахара в анализе крови Елены. А по выписному листу перевода в психиатрию, сахар превышал норму более чем в три раза. В психиатрии же решают проблемы глобальные, и деталями вроде сахарного диабета заниматься там недосуг. А ведь эта болезнь чревата и психическими расстройствами. Так что Анна Александровна была права, рекомендуя исследовать химический состав жены.
Теперь вот лечимся: диета, таблетки.
Глядя на затухающие сполохи пламени, мы долго сидели молча.
– Пора нам… – негромко сказала Елена и поднялась.
– Ну, прощай, – Лев тоже встал, и крепко пожал мою руку. – Огромное спасибо, что выслушал меня. Я очень рад нашей случайной встрече!
– Как же теперь работать будешь? – спросил я его напоследок.
– До Нового года придётся летать в Тюмень, завершать начатое. А дальше не знаю,… компания выиграла крупный подряд на строительство жилого комплекса в Сургуте, но я не уверен, что смогу продолжать работать в командировках. Что-то надорвалось в душе…
Попрощавшись, они стали неторопливо удаляться во тьму и Лев вдруг обернулся:
