Линия - страница 12

Но и основополагающие библейские тексты прими к сведению – апостол Павел в послании к Коринфянам говорит: «мужеложцы царства Божьего не наследуют».

Папа надолго замолчал, вид у него строгий и отрешенный, он смотрит прямо перед собою. Вдаль. Но взгляд просветлел, когда он снова обратился к гостю:

– Церковь не гонит грешников. Но выбор есть у каждого: согрешить, покаяться и переродиться… или грешить и каяться без конца. Так получается… Ответил ли я на твой вопрос, Игнатий? Есть ли покой в твоем сердце?

– Покоя в сердце моем нет, но этот день не забуду. Могу ли колени склонить, Ваше Святейшество? – Игнат, не дожидаясь ответа сполз с кресла и с размаху бухнулся на пол, но Франциск жестом велел Игнату подняться. Осенил его крестным знамением трижды: и промолвил:

– Ступай, сын мой. – Поднял глаза на Люсю, тихо стоявшую за спинкой Игнатова кресла, будто только сейчас ее заметил и добавил: – Ступайте, дети мои. Ищите свои ответы. Ищите и обрящете.

Папа невозмутим, будто ничто не может его взволновать. Смиренное понимание с налетом грусти. Он встал с кресла (как прямо спину держит! – невольно отметил про себя Игнат) и неторопливо скрылся за той же дверью, из которой вышел.

Охранники в обычных серых костюмах провожали Игната и Люсю к выходу. Мужчина и женщина двигались, озираясь по сторонам, как герои брюлловского полотна «Последний день Помпеи». Великолепие дворцов и колоннад потрясало. Затертое выражение «дух захватывало»… но дух действительно захватывало, перерождение происходило помимо воли, длинный путь. В начале растерянность, к середине она улетучивается, сменяясь отсутствием каких бы то ни было ощущений, а к концу ритм шагов выравнивается и твердость духа торжествует. Архитектурные тайны Апостольского дворца в том и заключались, что всякий туда вошедший «человек с улицы» выходил обновленным, путь рассчитан математически.

Вспоминая слова понтифика, Игнат неожиданно почувствовал уверенность. Ему показалось, что папа его благословил. Не верилось, что такие слова можно сказать наместнику апостола Петра и быть выслушанным благосклонно. Нет агрессии и предубеждения, есть мягкость, понимание! И нет осуждения, это главное. Игнат крепко сжал Люсину руку, он не ожидал такого потрясения от легкомысленно задуманного визита.

В колоритном ресторанчике, что от их гостиницы неподалеку, Игнат и Люся набросились на пиццу, как изголодавшиеся за день люди, ели много и жадно. Зверский проснулся аппетит! Там открытая кухня, два быстроглазых молодца в белых колпаках раскатывают тесто, они весь день на виду – но движения не выглядят заученными, повара переговариваются друг с другом, успевают подмигивать посетителям.

И официант очень смешной, как персонаж из какого-то фильма, название Люся не могла вспомнить, как ни силилась. Он небольшого роста, лысоват, мимика гуттаперчевая! В его исполнении обслуживание клиентов становилось мощным перформансом – жестикулирует, шутит и гримасничает, будто клоун на арене цирка.

Италия вообще точно такая, как в фильмах Феллини, подумал Игнат. Понтифик тоже вполне киношный, ведь в огромном зале с монументальными росписями на стенах им кино показали. Ничего не понятно, зато красиво. Нео-неореализм. Наиважнейшее из всех искусств в этой артистичной стране благополучно вернулось туда, откуда пришло, – в жизнь.

Благодаря благодетелю Игнат прекрасно знал кинематограф. Во всяком случае, основные имена проштудировал вместе с поименным творчеством. Фильмы Годара и Бунюэля наизусть помнит. А Джармуш и Гиллиам! И Фассбиндер! Множество незабываемых впечатлений, и кадры волшебные; телекомпания наберет силы и мощь, и он знает, какими у него будут кадры! Да нет, не сотрудники, это как-то утрясется, он добьется своего и окружит себя не благодетелевыми протеже, а своими соратниками, вместе они все смогут!