– Почему, Яш? Что в этом плохого? – удивился я.
– Не люблю я обманывать людей, – махнул он рукой. – Бессмысленно это – знакомиться с одной женщиной, а в сердце хранить другую. Уж ты-то знаешь это получше меня. И знаешь, как я люблю мою дорогую Верочку, хоть ее уже и нет со мной больше восьми лет. Только память хранит это тепло, которое она принесла в мою жизнь. Моя солнечная Верочка… Пусть мы и не знаем, что там, за чертой смерти, мне хочется верить, что она ждет меня. Так же, как ждала при жизни, даже когда ей пришла похоронка. Все упрямилась, говорила, что если бы я погиб, то она бы это непременно почувствовала. А раз не почувствовала, значит, я жив и вернусь домой во что бы то ни стало. И получилась у нас Верой история прямо как в стихотворении Константина Симонова «Жди меня». Так что, Эрик, я просто живу, радуюсь нашему с Верой продолжению в лице детей, внуков и правнуков и смиренно жду, когда мы с ней снова будем вместе.
Что-то дрогнуло внутри меня от его слов.
– Все никак не привыкну к тому, что вы о смерти говорите так спокойно. Просто удивительно, как, имея такую короткую жизнь, вы как будто не боитесь умирать. Юра тогда, прощаясь с Валерой на похоронах, спокойно сказал ему: «Теперь жди меня, друг». По сей день его слова звучат в моей голове, словно их в памяти выжгли, как пирографом по дереву.
– Такова наша жизнь, Эрик. Моя вот оказалась долгой. По меркам этого мира, конечно. В ней было все – и радости, и горести, и слезы, и смех. Самым страшным испытанием стала война. Сам знаешь. На фоне этого все остальное меркнет. Я надеюсь, что жизнь моих детей, внуков и правнуков будет легче, чем моя. Этого, наверное, все родители хотят для своих детей. Лишь бы только не было войны. Не дай Бог моим потомкам такое пережить, не дай Бог! А там… Все можно преодолеть. А насчет смерти. В какой-то степени, мы люди все равно бессмертны. Мы оставляем часть себя в наших детях, в учениках, в изобретениях, в подвигах. И в них живем.
– Смертные намного сильнее, чем кажутся на первый взгляд, – подумал я вслух.
– И ты это только понял?
– Я это понял давно. Но каждый раз убеждаюсь в этом все больше.
– То-то же, – улыбнулся мне Яшка. – Меня не раз дети или внуки пытались с кем-нибудь познакомить. Мол, чтобы не одиноко было. А я каждый раз вспоминаю тебя и твою историю. Сколько там ваш брак продлился? Две недели?
Я кивнул в ответ.
– Две недели в браке и несколько месяцев близкого общения.
– И этого времени тебе хватило, чтобы супруга навсегда осталась в твоем сердце. И это при том, что когда она погибла, вы оба были совсем еще молодыми, вся жизнь впереди. Вы толком друг друга узнать не успели. А мы с Верой с восемнадцати лет вместе. В браке прожили шестьдесят пять лет. Всю жизнь прошли рука об руку. Ты, вон, сколько уже ждешь встречи со своей любовью. А я каких-то несколько лет не потерплю и побегу ей искать замену? Ну уж нет. Куда мне, старому пню, женихаться. Тем более что на годовщину серебряной свадьбы мы тайком повенчались. Сам помнишь, какие тогда времена для церкви были, да и я человек партийный. Но мы осуществили свою мечту. А я не раз слышал о таком поверье, что венчанная пара после смерти на том свете всегда вместе.
– Эх, Яшка. Как вы там говорите – твои слова, да Богу в уши. Но я ловлю себя на мысли, что тоже верю в это, – признался я другу.
– Велика сила веры, Эрик. И ты сам это не раз говорил в разных ситуациях. И ведь прав был, чертяка.
