– Что угодно? – поинтересовалась Изольда тем самым, поразившим Константина, хриплым, низким голосом.
– Вот. Цветы, – с видимым усилием выдавил из себя шокированный кот.
– Спасибо, – равнодушно отозвалась прима. – Положи на стол и ступай.
– Ага, – ответил Константин, но выполнять приказ не торопился. Это не входило в его планы. Поэтому он топтался на месте, не зная, что предпринять.
– Что-то еще? – лениво спросила Изольда и сделала глубокую затяжку.
– Извините, но… ваш голос…
– Ты хочешь сказать, что он, – гусыня перешла на высокий тембр вечно удивленной Лауры, – не похож на этот?
– Да…
– Годы тяжелых тренировок, мальчик, – объяснила Изольда прежним басом. – Я же актриса.
– Для меня это, признаться, несколько неожиданно, – сказал Константин. – Вообще-то я не театрал.
– Вот как?
– Да. Собственно, я сегодня впервые в театре.
– Ты подумай… – бесстрастно произнесла гусыня.
– И вы знаете, такой шок! Это оказалось так… так… потрясающе! А вы… вы просто… у меня нет слов! – Константин кривил душой. Слова запросто нашлись бы, но он решил, что их отсутствие продемонстрирует его восторг красноречивей.
Изольда издала тоскливый вздох.
– Ясно. Поди сюда, мальчик. Выпьем.
– Ага. – Константин сел на стул напротив примы, выпрямив спину и сложив лапы на коленях.
Изольда налила коньяк во вторую рюмку.
– Ну, за искусство! – Она залпом проглотила содержимое своей рюмки. – Значит, спектакль тебе понравился?
– О да! Это великолепно! – воскликнул Константин.
– Гадость, – сказала Изольда.
– Простите? – удивился кот.
– Спектакль – гадость, – пояснила прима. – Пьеса – туфта, постановка – позор.
Константин растерялся:
– Но… а как же вы?
– Я и спасаю этот стыд от полного провала, – заявила Изольда.
– А другие актеры? Тристан?
– Тристан – напыщенный индюк. С шакальими повадками. Но так говорить не принято, поэтому немедленно забудь, что я это сказала.
– А зрителям спектакль нравится! – выдвинул Константин последний серьезный аргумент.
– Зрители – наше все, – кивнула Изольда. – Давай еще по рюмашке. За зрителей!
– За зрителей…
Гусыня выпила, поморщилась и произнесла:
– А скажи-ка мне, котик. Чего это ты одет, как забулдыга? Это театр вообще-то.
Константину стало стыдно. Но буквально на секунду.
– А что такого? Нормальная одежда!
– Не заводись, мой мальчик. Мне ведь это нравится.
– Да? – удивился Константин.
– Мне нравится, что ты не вырядился, как все эти индюки. Ты не стесняешься своего плебейского происхождения. Уважаю.
– Вообще-то моя бабушка была сиамкой, – оскорбился Константин.
– Ерунда, – отмахнулась Изольда. – У всех нас кто-то там был сиамкой в десятом поколении. Важно не это, а то, что ты не испугался быть самим собой. Предлагаю выпить за честность.
Они выпили за честность.
– Если бы ты знал, котик, какое болото этот театр, – сказала Изольда уже немного заплетающимся языком. – Какие звери здесь работают… Животные. Зависть, интриги, подлость. Вот три кита, на которых стоит театр. Никогда не мечтай о сцене, мой мальчик!
– Ладно, не буду, – кивнул Константин.
– О, эта сцена. Она манит, манит… А когда ты наконец рядом, она отталкивает, отталкивает! – Изольда замахала крыльями, демонстрируя, как именно отталкивает сцена. – Давай за сцену!
Они выпили за сцену. Изольда покраснела, ее начало пошатывать.
– А ведь я великая актриса, котик. У меня толпы поклонников. Толпы! Вот ты – поклонник?
– Конечно, поклонник, – подтвердил Константин.
