– Но, на тех же условиях. Ты должна поклясться, что даже не попытаешься навредить хозяину.
Джина поднялась, в задумчивости прошлась по комнате и села в кресло, стоящее рядом с кроватью.
– Зачем ты блокируешься от меня? – спросил Роджер угрюмо.
– А ты не лезь в мою душу! – огрызнулась она.
– Я и не собирался. Блокировка, как запертая дверь – даже если не собираешься взламывать – видно же, что закрыто.
– А если я дам тебе такую клятву?
Он нахмурился. «Она явно что-то задумала,» понимал он, вспоминая свои же слова: Обмануть, не соврав.
– Да и как ты можешь оказаться сильнее ЕГО?
Он продемонстрировал свою характерную улыбку, и её сердце пропустило такт.
– Я выбрал это тело, мой временный скафандр, для проживания в материальном мире Земли. Моя служба мистеру Чёрнсыну, его власть надо мной – плата за это. Тем не менее, я – посредник между Небом, Адом и Землёй. Мне нет больше доступа в Рай, но я доставляю туда души. Никто не избежит своей окончательной встречи со мной. Наступит день, когда я верну Áртура его Отцу. Ты понимаешь? Я могу сделать такой оберёг, но я не предам моего хозяина.
– Я сказала же тебе, что поклянусь!
– Ну, что ж… – протянул он. – Хочешь играть с огнём, не пеняй на ожоги! Настаиваешь, отлично!
Он лёг на спину, вытянувшись во всю длину на кровати, скрестив, переплетя свои ноги, и раскинув руки в стороны, словно распятый. Он сжал кулаки и закрыл глаза.
– Представление начинается, – провозгласил он, впадая в транс. Джина села поудобнее в кресло и с любопытством наблюдала.
Пока ничего не происходило, и она снова невольно залюбовалась его обнажённым телом. Не столь огромный, как Джерри и не такой утончённо-изящный, как Áртур, несмотря на возраст, он по-прежнему держал себя в великолепной форме.
«Ах, Роджер, Роджер,» думала она грустно. «Как ты меня любишь, стараешься… Я действительно просто неблагодарная сука… Но, сердцу-то не прикажешь, правда? Интересно, что за раскрасавица завоевала Áртура? Как моя покойная парикмахерша говорила – модель или актриса? Или и то и другое „в одном флаконе“? Что же в ней такое, чего нет у меня?»
Но тут по его телу пробежала дрожь, и она вся переключилась на происходящее.
Слабый свет ночников не дал ей сразу заметить лёгкое облачко, постепенно сгущающее над его грудью и животом.
Как при настоящей грозе, молнеобразные искры проскакивали в темноте, и когда туча, да, уже настоящая туча! завертелась, вытягиваясь в верх, это смотрелось совершенно натурально и естественно.
Угольно-чёрный смерч извивался над его телом, поднимаясь почти до потолка.
Вцепившись в ручки кресла, Джина не могла вдохнуть. У неё зубы стучали от ужаса.
Она невольно вспомнила огненный столб Моисея, когда крутящиеся вихри налились, словно кровью, багровыми разводами, и образовали нечто, что художник, присутствуй он здесь, мог воспроизвести, как классический образ Дьявола.
Но пламя светлело и светлело, смягчая и сглаживая острые углы, и сейчас, золотое облако кудрявилось, складываясь в фигуру огненно-рыжеволосой женщины.
«Мама?» невольно шепнули губы Джины.
Но и это было не всё. Джине казалось, что она путешествует по языку костра; чем выше, тем светлее, но и горячее становится пламя.
Золотистое сияние поглотило образ женщины, разгораясь всё ярче и ярче, до ослепительной голубизны. Разделившись надвое, как крылья, оно схлопнулось, подобно гигантским ладоням, и невольно моргнувшая Джина не поняла, был это голубь, орёл или ангел.
