Усмешка сползла с лица Ксандера. Он оглядел комнату – медленно, внимательно, и во взгляде его промелькнула непонятная горечь. Разом перестав обращать на меня внимание, он наклонился, поднял с пола… кажется, это было кольцо. Широкое гладкое кольцо вроде наших обручальных, только медное. Покрутил его в пальцах.
– А я-то гадал, почему артефакт не сработал, – непонятно произнес он. Сжал кольцо в кулаке так сильно, что побелели костяшки.
– Что это? – не удержалась я от любопытства.
– Первый артефакт, который я зачаровал уже по-взрослому. – Он снова усмехнулся, как-то очень невесело. – Поддерживающий нормальное течение беременности.
Ксандер опустил артефакт в карман и безошибочно двинулся к углу, где был вход в скрытую комнату. Я замерла – неужели заклинание пропустит и его? Нет, переливчатая пелена оставалась на месте.
– Откройте, – попросил он.
Я заколебалась, растерявшись, – слишком уж непривычно было слышать в его голосе просьбу, а не приказ.
– Пожалуйста, – добавил Ксандер, этим окончательно меня добив.
Я молча коснулась рукой шкафа, тот отодвинулся.
Муж шагнул вслед за мной, остановился у книжных полок.
– У графа Монро была великолепная библиотека, – задумчиво произнес он.
Графа? Со слов Люции мне показалось, что титул у меня появился лишь после замужества.
– Я все гадал: уцелела ли она. Смешно, как будто книги могут заменить людей.
Казалось, он вовсе забыл о моем существовании, разговаривая сам с собой. А я вдруг обнаружила, что любуюсь им: уверенной посадкой головы, чеканным профилем. Губами, которые, оказывается, умели так целоваться…
Да что за дурь в голову лезет!
Я мотнула головой, отступила к стене и ойкнула, когда деревянная панель под моей лопаткой сдвинулась, точно живая. Обернулась – в стене появилось отверстие, совсем небольшое, с открытку. Внутри лежала старая фотография.
Нет, не совсем фотография: стеклянная пластинка с негативом. Я взяла ее в руки, качнула – и под другим углом негатив превратился в фотографию.
– Папа… – вырвалось у меня.
Мужчина на дагерротипе – кажется так назывались первые фотографии на стеклянной пластинке – был чуть старше меня-настоящей и одет по местной моде, но я его узнала.
– Здравствуй, лисенок, – сказал портрет, и я едва не выронила пластинку.
Глава 8
– Надеюсь… – Он замолчал, словно осекшись. – Все, что мне сейчас остается – это надежда. Что… один человек успел предупредить твою маму. Что она смогла уберечь тебя. Что это мое последнее послание тебе передадут. Прости, лисенок, я не смогу быть с тобой, пока ты растешь, как хотел бы. Скоро у тебя родится братик, поцелуй его за меня, ладно? И позаботься, ты же старшая. Мальчишки такие бестолковые…
Братик?
Я обернулась на Ксандера – единственного человека, который сейчас мог бы мне что-то объяснить, и испугалась, не его – за него. Белый как мел, и взгляд такой, словно ожившего покойника увидел. Впрочем, он ведь и в самом деле увидел покойника. Портрет между тем продолжал говорить, и я снова посмотрела на него, ловя каждое слово, словно этот человек в самом деле был мне дорог.
– Жаль, я не увижу, какой ты выросла, – но ты добрая и умная девочка, так что я верю, что у тебя все будет хорошо.
Он улыбнулся, и у меня сжалось сердце от этой улыбки. Да, это не мой отец, и письмо было адресовано не мне. Но то, как он прощался с дочерью… это обреченное спокойствие, когда исход заранее известен и ничего уже не изменить, остается только смириться…
