– От ведь, будто дитё неразумное. – поджала Василина губы. – Устала ты. Умаялась. Да и знамо ли дело, не умаяться. То самою себя познать, то вину за все на себя взвалить, то у самой Светлой Богини Посланника умыкнуть, а до кучи ещё и в брани поучаствовать. Сдюжила ли? Ничто не болит, не ломит?
Лиса прислушалась к себе и покачала головой.
– А вот я сейчас возьму хворостину, да по тому месту на коем сиживать изволишь пробегусь. – не сдержалась наставница.
Лиса поерзала, проверяя, достаточно ли то место к постели прилегает, чтобы наставница не дотянулась.
– За что ж это, наставница, хворостиной–то?
– А все за то самое. – пояснила обманчиво–ласково Василина. – За то, что поперёд старших в пекло лезешь. Кто велел самой бежать подружку спасать? Будто бы без тебя твой ненаглядный не справился. И за этим другом Источниковым кто велел тебе отправляться?
– Так никто бы больше не смог, наставница. – Лиса почувствовала несправедливость и тут же встала на свою защиту.
– Никто. – передразнила ее Василина. – А другие маги на что? Думаешь все глупее тебя? Ещё повезло, что слух о Фениксе не разошёлся по Империи. Хотя, зная тебя, не подивлюсь, ежели к началу семестра все уж знать будут.
– Не смог бы никто Криса оживить. Про то и сама знаешь. – снова возразила Лиса.
– А не думалось ли тебе, что скажет сам Император, когда достигнут сии вести его царственных ушей?
Лиса замолчала, потому как и впрямь не думала пока об этом.
– Кристиан не допустит. – начала она.
– Ага. – фыркнула Василина. – Это после того, как изверг энтот в застенках щебетать станет о фениксе? А особливо после того, как храмницы раструбят о Чуде на всех углах. Им ведь только волю дай. О Чудесах песни слагать станут. Вон, мол, Храм у нас какой, и Источник действующий, и феникс души умерших воскрешает. Чудо на чуде. Скоро и сама Светлая Богиня быть в гости обещалась.
Лиса стыдливо опустила глаза.
– Ну а врагов почто новых наживаешь? – не прекращала наставница.
– Каких ещё врагов? – вскинулась Лиса.
– А ты думаешь этот пёс раммаринский тебя не запомнил? Ещё как запомнил. И ты о нем не забывай, коли умудрилась так дорогу перебежать.
Василина снова покачала головой и, вздохнув, присела на краешек кровати рядом с ученицей.
– Ну, да сделанного не воротишь. – примирительно произнесла она. – Я ведь не со зла тебя ругаю. Боязно мне за тебя, Лисонька. И меня рядом нет, чтобы уму–разуму поучить. Только из одной передряги еле вылезла, тут же в другую по уши влезла.
Рука наставницы погладила Лису по склоненной голове. А после и вовсе притянула к себе, успокаивая.
– Ты не серчай на меня, что поучаю. От сердца это. Слушай наказ мой. Впредь не лезь впереди всех. Поумней тебя найдутся. Твоё дело учеба. Учись, вот и весь мой сказ. А будет нужно, зови на выручку старших, опытных. Вон как ты их подивила, да только не к добру это. Самой невмоготу будет, коли весть разлетится. Как учиться станешь, коли на каждом углу пальцами в тебя тыкать станут, да просить–умолять в горестях бесконечных помочь? Уразумела ли? Не в том суть твоя.
Лиса отслонилась от тёплой груди наставницы и посмотрела ей в синие как небо глаза.
– Врать не стану, сама знаешь, тяжело это, видеть, как все стоят и ничего не делают. Но я постараюсь сдерживаться, наставница. Обещаю. Потому что в одном ты права: учиться мне нужно.
– Вот и умница. Иного и не прошу. – улыбнулась Василина. – Да и Огнянка тебе в остальном пособит.
