– Хорошо, Катя, я понял. На Рэйнбоу учишься не удивляться таким вещам.
– Надо всему, Дима, не переставать удивляться. Это ценное качество. Короче, ее зовут Лиса.
– А по-настоящему?
– По-настоящему, Лиса с ударением на первый слог, как Лиза или Алиса без А. Но все зовут ее просто Лиса, как лису. Все. Ты узнаешь ее сразу – мы близняшки.
У меня отвисла челюсть.
– Ну все, если удивлять меня будешь ты, то я точно никогда не перестану удивляться.
Катя засмеялась.
– Чао, давай на сегодня разбежимся. Может, у какого-нибудь костра вечером увидимся. Если нет, то привет от меня Лисе!
– Хорошо! – ответил я.
Мы хлопнули по традиции «пятюню» и пошли каждый по своим незамысловатым радужным делам.
Почти до вечера я просто бродил от стоянок до озера, затем по лесу и опять к стоянкам. Знакомился с людьми, здоровался со старыми знакомыми. Когда же вернулся к своей палатке, то на облюбованной мной опушке обнаружил, что там появилась еще пара палаток и одна типуха. Типи смотрелась действительно как маленький индейский походный вигвам, имеющий форму конуса высотой четыре метра, и около трех метров диаметром в основании. Вместо шкур она была обтянута парусиной, но впечатления это не портило, – все равно выглядело очень романтично. Из купола торчали несколько сосновых шестов. А дверное отверстие располагалось с восточной стороны, чтобы, как говорят индейцы, выходя утром из типи, первым делом поблагодарить солнце.
Возле костра сидел парень.
– Вася, – представился он, – твоя палатка?
– А я – Дима. Моя.
– Не помешаем?
– Конечно, нет. Напротив. А где остальные?
– Вон в той Славик, он покурил и дрыхнет. А в типухе Кирилл со Светой. Они еще не вылезали – перманентно в состоянии соития.
– В состоянии чего? Ах, да, понял…
– Ты будешь курить? Есть пяточка.
– А разве тут не запрещено?
– Ну да, как и везде. Но мы никому не скажем.
– Не, спасибо, давай я сейчас воздержусь, а потом видно будет.
– Оки, хозяин-барин, наше дело предложить.
Я достал пачку табака и свернул самокрутку.
– Ого, дашь попробовать? – оживился Вася.
Я протянул ему пачку.
– Держи, только фильтров нет, но табак и так мягкий.
Закипела вода в маленьком котелке, подвешенном над костром. Вася заварил по кружкам чай, и мы, прихлебывая его, закурили по самокрутке.
– Хорошо сидим, – заметил я.
– А ты чем в Вавилоне занимаешься? – спросил Вася.
– Я – фотограф-репортажник, работаю штатным стрингером в одном московском информационном агентстве.
– Ооо, я тоже репортажник, только в Киеве. Похоже, тут фестиваль фотографов организовался.
Мы рассмеялись.
– А что за агентство? – спросил я.
– Да, наверное, такое же, как у тебя. При совке было государственным, а сейчас, как и все остальное.
– С камерой приехал?
– Конечно. Только с пленочной. У меня правило такое: одна поездка – одна пленка. Это дисциплинирует, и снимки получаются совсем другими. Когда ты понимаешь, что у тебя есть всего тридцать шесть кадров, то думаешь над каждым щелчком затвора.
– Интересная позиция. А если вдруг что-то чрезвычайное, а пленка закончилась?
– Нет ничего «вдруг». Ты снимаешь, по сути, то, что у тебя уже есть в голове, ищешь в реальности свою картинку. И делаешь ее. Ловить что-то, что «вдруг выскочило», – это не относится к серьезной фотографии.
– Интересно. А ты часто на Радугу ездишь?
– Впервые. Я на каждый фестиваль езжу только по одному разу. Их слишком много, жизни не хватит. Зачем повторяться.
