Лишний вес не вернется: Пищевое поведение под контролем - страница 3

Разговор о границах – это всегда разговор о безопасности. Если женщина чувствует даже смутную угрозу, то зачастую компенсирует неосознанную тревогу заеданием. Об этом мы подробнее поговорим в главе 5, а сейчас важно отметить, что страх и потеря чувства защищенности всегда связаны с неуверенностью в сохранности границ.

Обычно, когда говорят о нарушении границ ребенка, речь идет о том, что подавляются интересы сына или дочери: родители жестко вмешиваются в выбор профессии, увлечений, друзей. Но в истории Ирины мы видим особую форму агрессивного вторжения, которая в психологии называется триангуляция, то есть вовлечение в отношения родителей третьего, самого незащищенного члена семьи – ребенка. Отец, насильно поделившись с Ирой лишней информацией, пригласил ее на территорию, куда детям вход воспрещен. По сути, он лишил ее места дочери, позитивной связи с матерью и родительской опоры. Границы между супружескими и детско-родительскими отношениями должны быть совершенно неприкосновенны.

Впоследствии Ирина не только систематически позволяла подругам, партнерам, преподавателям, работодателям бесцеремонно вмешиваться в свою жизнь, но и выбрала паттерн любовницы. Роль матери и супруги с подросткового возраста выглядела для нее заведомо проигрышной, жертвенной, так как подруга отца всегда оказывалась в лучшем положении: ей предназначались подарки, развлечения, мужское внимание. Будучи взрослой женщиной, Ирина с трудом строила отношения с мужчиной еще и потому, что сама пыталась контролировать его, читая переписку.

Нарушение личностных границ во взаимодействии с другими людьми отразилось и на отношениях Ирины со своим телом и в конечном итоге привело ее к такому жесткому расстройству пищевого поведения, как булимия – приступам переедания с последующим насильственным избавлением организма от пищи.

Сепарация от родителей начинается в подростковом возрасте и часто протекает на фоне семейных конфликтов. Почти каждый взрослеющий ребенок слышит от родителей примерно такую фразу: «Пока ты живешь в моем доме, я буду решать, как тебе одеваться, вести себя, говорить, думать и чувствовать. Вот будешь жить отдельно, тогда будешь иметь право голоса, а сейчас ты еще никто, сопля зеленая!» Иногда мне кажется, что все родители, когда получали в загсе свидетельство о рождении, подписывали некий документ, обязывающий их по достижении ребенком возраста 12–14 лет непременно сказать ему буквально эти самые слова.

Категоричным посланием «Я здесь главный, а ты – никто» полностью стираются границы подростка, его право на точку зрения, провозглашается абсолютная родительская власть. Ребенок забирает во взрослую жизнь установку: «Мое мнение и я сам совершенно неважны; чем меньше я высовываюсь, тем безопаснее мое существование». Когда ребенка унижает самый близкий человек, это мощно отражается на его самооценке. Значимому взрослому мы верим безоговорочно, без критики. Очень многие ограничивающие убеждения, рефреном звучащие в нашей голове, – это фразы, которые мы услышали и усвоили от своих родителей в детстве.

В момент агрессии, причинения психологической и физической боли психика подростка работает в особом режиме: каждое брошенное родителем негативное слово становится своеобразным «якорем», уничижающие убеждения формируются мгновенно и закрепляются на десятилетия, а иногда и на всю жизнь.