При этом странно и то, что в хранении и распространении гашиша обвинили только одного моряка, а не половину экипажа судна. Наверняка за перевозкой такой крупной партии, которую журналисты мгновенно оценили в полтора миллиона евро, стояла целая организация. К слову, откуда и куда моряк доставлял наркоту?
Также к странностям этого дела можно отнести следы крови на заднем сиденье машины. Самое крепкое, практически неоспоримое доказательство вины Николаса Мосса. Однако, судя по данным следствия, на теле Бьянки, когда ее нашли, не было ни порезов, ни ран. Ее душили. Так откуда в машине кровь? Моряк говорит, кровь пошла у девушки из носа. Может ли это быть объяснением? Если Бьянка сидела и кровь шла у нее из носа, она попала бы на одежду девушки, но не на сиденье автомобиля. А одежду так и не нашли… Что тоже довольно странно.
Стриженов побарабанил пальцами по столу и записал следующий пункт в свой список нестыковок.
Бьянку нашли полностью обнаженной, но без следов сексуального насилия. Предположим, она отказала подвыпившему моряку, и он задушил ее в порыве ярости. Но зачем потом раздевать, прятать или сжигать одежду? Если убийца моряк, одежда девушки никак на него не указывала, не обличала. Наоборот, Бьянку, одетую во все черное, было бы сложнее заметить на вулканическом пляже во время поисков, которые в этих пустынных районах велись с вертолета.
Хотя непонятно, зачем вообще везти тело убитой за шестьдесят километров от города, на вулканический пляж, и там сбросить в море? Тело, брошенное в море, обязательно выбросит на берег, моряк это знал. А там, где нашли Бьянку, черный песок, обнаружить на нем обнаженное тело проще простого. Первый же вертолет, летевший над побережьем, заметил его.
Стриженов открыл карту дорог Исландии и построил маршрут от порта до побережья.
Судя по картам, недалеко от Рейкьявика есть горячие источники, гейзеры, лавовые поля и кратеры вулканов. Природа страны позволяет тщательно скрыть следы преступления. Но тело словно специально положили на видное место, как на сцену. Словно подсветили: белая плоть, черный песок, получилось контрастно и заметно. Но зачем все это? Больная фантазия сумасшедшего или холодный расчет?
И наконец, почему осужденный моряк Николас Мосс сразу признался в хранении наркотиков, но не признался в убийстве и дважды подавал апелляцию? Зачем требовал проверить пробег автомобиля и настаивал, что не мог добраться до пляжа, где нашли девушку. Почему он продолжал утверждать, что высадил Бьянку у дороги за портом, хотя признание и раскаяние могли существенно сократить ему срок?
Стриженов перечитал свой список и поморщился. Все, что он нашел, – мелочи, небольшие неувязки, странности, может быть, даже неточности в статьях. Каждая из этих деталей в отдельности может иметь простое, логичное и абсолютно рациональное объяснение. Но все вместе они складываются в довольно странную картину. В картину, где, словно в пазле, не хватает нескольких деталей, а без них изображение не может быть законченным.
Опыт подсказывал Стриженову, что в этой истории, кроме Бьянки и Мосса, обвиненного в ее убийстве, были и другие персонажи. Были люди, оставшиеся за кадром. И только они знали, что на самом деле произошло в ночь исчезновения Бьянки.
«Черт, Лиса, – мысленно выругался Стриженов, – как тебя угораздило ввязаться в это дело? Наркотики, убийство, моряки, детективы… Как ты вообще вышла на эту историю?» Стриженов снова посмотрел на заметки и буквально наткнулся на ответ.
