– Я могу вам сказать свой ответ прямо сейчас. Я лучше продам свою почку, чем стану вашей женой…
– Ну что ж, удачи… – Игорь развернулся и не спеша покинул её квартиру.
Когда дверь за ним захлопнулась, Катя опустилась на пол и обречённо посмотрела прямо перед собой. Слёз больше не было. Ей казалось, она выплакала все их накануне. Сейчас была лишь горечь, стоявшая в горле. Жуткая горечь, которая душила и не давала сделать полный вдох, чтобы расправить лёгкие. Она понимала, что совсем одна, уязвима и беспомощна, крохотная песчинка, до проблем которой нет никому дела и раздавить её одним только мыском своих дорогих начищенных до блеска туфель мог каждый.
Она резко поднялась на ноги и направилась к шкафу.
Набросив на плечи плащ и взяв зонт в руку, она открыла входную дверь и стремительно покинула квартиру.
Через час она снова сидела в ординаторской и вытирая стекающие по щекам слёзы, держала в подрагивающей руке стакан с успокоительным средством.
Крапивин ходил из угла в угол огромного кабинета и периодически поворачиваясь, делал обречённые взмахи руками.
– Нет, это ж надо такое удумать, а… Где ты собралась продавать свою почку? У кого? Законодательно это можно сделать только после смерти человека, а обращаться к клиникам, которые это делают нелегально верх глупости. Ты что на тот свет захотела? А кто матери поможет выкарабкаться? Твой брат?
Катя опустила глаза и снова заплакала.
– Давай, пей лекарство и успокаивайся. Тебе силы ещё понадобятся. Я сегодня поговорю с главным врачом центра, и… – Крапивин резко замолчал, расслышав шум в коридоре и сделав пару шагов, замер на пороге у стремительно приоткрывшейся двери ординаторской. Заметив перед собой испуганное лицо молоденькой медсестры, он сосредоточил всё своё внимание на ней.
– Снежана, что случилось?
– Доктор, там ваша пациентка… – она перевела слегка растерянный взгляд на Катерину. – Онегина. Она упала в палате. Мне кажется, что у неё снова сердечный приступ.
Катерина выпустила из рук стакан с лекарством, и он со звоном ударившись о мраморный пол, разлетелся вдребезги. Она сорвалась с места и бросилась вслед за врачом к палате матери.
Её не пустили внутрь комнаты и она, увидев лишь в дверном проёме голову мамы с разметавшимися по полу волосами и безжизненным выражением лица, разразилась громкими рыданиями. Катя смотрела на суетившихся вокруг матери врачей, видела бесконечные шприцы в их руках с инъекциями, слышала громкие голоса и крики готовить реанимацию. Всё это смешалось в стремительный поток оглушающего невидимого водоворота, который захлестнул её сознание до предела и внезапная темнота, закрывшая пеленой её глаза, погрузила её во мрак.
Она медленно сползла по стене и упала на пол.
Сознание возвращалось медленно и тяжело. Ярко загоревшийся свет перед глазами, ослепил её, и Катерина с трудом разомкнула веки. Заметив перед собой лицо Крапивина, она схватила его за руку и резко поднялась, но тут же обессилено снова опустилась на подушку.
– Лежи, лежи… – он коснулся рукой её лица. – Скоро станет легче. У тебя сильно упало давление.
– Что с мамой? – произнесла она охрипшим голосом.
– Всё в порядке. Приступ купировали. Она спит. Не волнуйся.
Катя облегчённо выдохнула.
– Я тут… пока ты спала… Говорил с главным врачом, и он обещал посодействовать в вашем вопросе…
– Не надо.
– Что не надо?
– Деньги на операцию будут в наличии уже завтра.
