И самым большим праздником для нее был День Победы. В этот день она рано вставала, накрывала стол перед телевизором и не отходила от него весь день. Возможно, высматривала кого-то из знакомых, возможно, просто видела счастливые глаза тех, кто когда-то защитил нашу страну от врага. Она никогда никого не ругала, и если слышала о современных бедах из новостей, только отмахивалась:
– Да за такое в войну бы….
Да, война осталась в ней, но не озлобила, а наоборот, научила добру. И еще умению радоваться мелочам. Особенно в праздник 9 мая. Баба Вера часто повторяла:
– Мы так ждали этот день. Вся страна хотела одного. Победы.
Думаю, она и ушла от нас только после этого праздника. Болела, но не позволяла себе умереть до него. Вот что значит военное детство. Это передалось и мне. В День Победы я тоже накрою стол, и мы всей семьей соберемся у телевизора смотреть парад. Я буду вспоминать бабу Веру. Это мое самое дорогое воспоминание о той войне, на которой я не была. И ее праздник стал моим.
Это наша Победа.
Наверное, римский император был знойным мужчиной, коль дал последнему летнему месяцу свое имя. Подобно давешним красавицам я так же млела от жары в пригородной электричке, тащившейся со всеми остановками в маленький подмосковный городок. Вчера шеф сделал грустное лицо, объявив мне свою волю. Правда, давая это задание, он даже соизволил подойти к моему столу, а не вызвал в кабинет. Наш маленький «цезарь» умел уговаривать женщин. Доверительно положив ладонь на моё плечико, он шепнул, что утром можно будет сладко поспать и ехать одиннадцатичасовой электричкой.
Теперь я об этом жалела, лениво листая глянцевый журнал, где соплеменницы наперебой давали советы, как найти мужчину своей жизни, как его ублажать, как бороться с соперницами и как быть счастливой, не смотря ни на что, обретя наконец-то желанную свободу. Этот замкнутый круг я уже дважды прошла, но так ничему и не научилась, сделав мудрое заключение, что найти мужчину, который бы меня понимал, мне не дано.
Словно в подтверждение этим грустным мыслям, невесть откуда налетел дождь. Вернее ливень. Крупные капли наотмашь хлестали по вагону, барабанили по крыше и заливали сиденья, врываясь в открытые окна. Одной женской силы было недостаточно, чтобы справиться с упрямыми задвижками, и мне пришлось перебраться на единственный сухой островок первого сиденья. Там уже сидела дама в изящной соломенной шляпке, и делала мне знак рукой. Оказавшись единственными потерпевшими в старом вагоне, мы были еще и ровесницами, что помогло быстро найти много общего. Правда, в отличие от меня Светлана выглядела еще очень привлекательной и позволяла себе обнажать по моде стройный животик, хотя в зеленоватых глазах притаилась грусть. Заметив мой удивленный взгляд, остановившийся на ярком зонтике, что приютился подле нее наперекор всем прогнозам, она улыбнулась.
– Мне приснился Ласло. Это к дождю.
Она вдруг разоткровенничалась. Ах, эти женские истории! Они так похожи одна на другую и такие разные.
Светлана рано выскочила замуж и родила хорошенького сына. И вроде бы все удачно складывалось в ее жизни – успешная карьера мужа, материальное благополучие семьи, поездки на известные курорты Европы, наряды и внимание мужчин, о которых может только мечтать любая женщина. Но однажды она призналась себе, что все не так. Душа томилась тем, что не сбылось. Как-то, зачитавшись далеко за полночь, Светлана наткнулась на старое русское слово, которое очень точно определило ее состояние. Стыть. Она словно и не жила. И единственный человек, кто знал, вернее, чувствовал эту ее тайну, была свекровь. Безумно любившая и ревновавшая к невестке единственного сына, старая женщина просто терроризировала Светлану. Со временем та научилась терпеть и угождать, но счастья это не прибавляло. Так пролетела большая часть жизни.
