– Бабуля, вставай! – она ухватилась за блузку и потянула на себя.
Крик слился с начавшимся обстрелом, напугав Юльку до потери сознания. Она трясла бабушку за плечо, рыдая от страха и не осознавая, что делает. Девочка видела, голова бабушки безвольно мотается, широко открытые глаза, не мигая, глядят в небо, а главное – она ничего не отвечает. Чёрный, непостижимый для детского ума ужас вошёл в сердце Юльки леденящим холодом. После переезда родителей в станицу Петровскую, на родину матери, кошмары поутихли и перестали преследовать. Она пошла в детский сад, где сразу подружилась с двумя девочками – Мариной Ложкиной и Инной Кнопочкиной.
Несмотря на первую влюблённость, следующие кратковременные симпатии Юльки оказывались совершенно разными и внешне, и по характеру. Во втором классе целый месяц она вздыхала по толстенькому пухлому Юре Кошелеву, который покорил её тем, что замечательно сыграл юмористическую сценку на концерте в честь дня восьмое марта. Баламут и шут, Кошелев своим поведением доводил бедных учителей на уроках до нервного срыва. Природное чувство юмора и явный талант пародиста сделали Юрку в школе популярным, но из-за нежелания учиться он еле тянул на тройки и постепенно стал в классе просто клоуном. Юльке он разонравился по банальной причине. Сидя за одним столом в школьной столовой, заметила: Кошелев ест жадно, неопрятно, совсем как их старый пёс Черныш. Пёс, сколько бы ему не кидали еды, продолжал алчно хватать куски, пачкая морду в крошках и жире. Так и Юрка, чуть не давясь, быстро запихивал в себя пищу, будто боялся, что отнимут. Полные губы и щёки лоснились, вытирая рот ладошкой, он спрашивал:
– Котлету будешь? Оладьи не относи, я доем.
Кошелев, не стесняясь, брал с тарелок котлеты, оладьи и спешно съедал. В общем, её чувства погасли при виде Юркиного обжорства.
В третьем классе она обратила внимание на застенчивого рыжего Славу Алексеенко. Юлька млела, глядя в зелёные глаза Славы, обрамлённые белёсыми ресницами. Ей нравились его веснушки, густо усыпавшие лицо, шею, даже руки и ноги мальчика. Алексеенко тихо и робко отвечал на уроках, заставляя учителей напряжённо вслушиваться. От любого громкого крика Слава втягивал голову в плечи и озирался. Юлька взяла над ним шефство. Она занимала очередь в буфет, в столовой не давала забирать у него булочки, не позволяла мальчишкам над ним подшучивать. Юлька не обращала внимания на подколки и подначки одноклассников, называла Алексеенко своим другом. Но однажды «друг», запинаясь и краснея больше обычного, попросил оставить его в покое. Он с жаром заявил:
– Ты меня достала! Не смей подходить ко мне больше!
И столько злости проявилось в тихом голосе Славы, что она оторопела. Тогда ещё Юлька не поняла, но всей кожей ощутила глубину его ненависти. Вечером она пожаловалась матери на неблагодарного «друга».
– Он размазня. Я хотела ему помочь.
Ирина Львовна, с трудом сдерживая улыбку, поинтересовалась:
– А он просил тебя о помощи? Сама её навязала. Представь его унижение: защищает девчонка. Бедный мальчик, как же он это вытерпел.
Юлька, оскорблённая в лучших чувствах до глубины души, размазывая слезы, возмутилась:
– Я хотела как лучше. И мстительно добавила: пусть теперь получает шалбаны и пьёт чай без булочек.
– Дочик, не всё, что тебе кажется хорошим, хорошо для другого. Не навязывай помощь, если только не видишь, что она необходима. Пусть мальчик вырастает в мужчину, а ты не бери на себя лишнее.
