Ваня хмыкнул.
– Там заказ новый, Ансгар Фридрихович. Бабка какая-то, километров пятьдесят до нее. Поедем?
– Поедем, – Ансгар поднялся и вытащил удочку – все равно не клевало. – Буди нашу красавицу, скажи, что практика продолжается. Получасовая готовность.
*
– Итак, баба Клаша, которая померла, не поведав никому, куда спрятала бухгалтерские книги. А в магазине через неделю проверка.
Глуховатый голос господина Мерца стал, казалось, немного злорадным – будто ему самому предстоит эту проверку проводить. Он застегивал куртку и щурился на заходящее солнце, еще заметное сквозь ветви деревьев. Выключил мобильник, не глядя, сунул в карман. Первый раз промахнулся, но поворачиваться не стал, любовался закатом. Попал на второй раз и пошел разогревать машину.
Ваня вдруг подумал, что вот он, Ансгар, хоть и великий некромант, но величие – лишь одна из его сторон. В остальном он такой же, как все люди. Так же ошибается, и так же уязвим. Точно так же может на дороге не туда наступить, например. Хорошо если просто в какашку, а то ведь и ногу себе сломать может, или руку. И когда он погружается в это свое условное время, он тоже не застрахован от ошибки. И в надпространстве наверняка тоже водятся всякие твари, у которых нет ни имен, ни тел. Но он хоть не приводит их в мир, а вот женщины делают это запросто.
И Ваня посмотрел на зевающую Магду, прикрывшую рот рукой. Она куталась в приталенную синюю курточку, едва сходившуюся у нее на груди. Курточка очень шла к ее длинным платиновым волосам; Ансгар в приказном порядке велел забирать их в пучок и распускать только во время ритуалов, однако перед выездом Магда в знак некоторого протеста собрала их в обычный хвост.
– Будь я живым, – сказал Ваня Магде, – я бы за вами приударил, потому что вы прекрасны, как холодное зимнее солнце. Но я, блин, мертвый.
Магда грустно улыбнулась.
– Я бы вам живому не ответила взаимностью.
– Почему?
– Потому что живой может умереть, – сказала девушка с грустью. – А мертвый, как я поняла, с большим трудом.
– Да, но в этом состоянии я уже не буду за вами приударять, уж извините, – сказал Ваня. – И волосы, пожалуйста, соберите в пучок. Господина Мерца лучше не раздражать этими вещами.
– Чем плохи мои волосы? – возмутилась Магда.
– Ваши волосы невероятно прекрасны, – вмешался Сальвадор, – поэтому пожалейте, пожалуйста, господина Мерца. Он может как-нибудь не вернуться из ритуала, если начнет тратить силы на борьбу с инстинктами.
Магда хихикнула и кокетливо было глянула на Сальвадора, но потом опомнилась и загрустила снова.
– Мне кажется, она решила пойти в ведьмы, потому что у нее кто-то помер, – тихо сказал Ваня Сальвадору. Школьный учитель пожал плечами.
– Я бы не стал менять свою жизнь из-за одного акта воскрешения, – сказал он осторожно. – Ведь можно попросить кого-то другого это сделать. Нет, мне кажется, она ищет себя.
*
– А как у бухгалтерши с характером? – спросил Сальвадор у Ансгара, когда они загрузились в «крайслер».
– Не знаю, – некромант пожал плечом. – Обычная бабка, дети давно совершеннолетние, внуки тоже. Правнуки не в счет. Сторож говорит, что верила в вампиров.
– Я забыл, – поспешил уточнить Ваня, – вы ведь в них не верите?
– Не верю. Хотя теоретически они хорошо вписываются в классификацию мертвецов.
– У них есть разум, но нет души? – попытался угадать Ваня.
– Да, их зовут «низшими». Что глупо, потому что у половины известных мне живых людей нет души, нет разума, а общее развитие пребывает в зачаточном состоянии, – он покосился на Магду, которая так и не убрала волосы в пучок и теперь уже мало походила на старинный портрет. – Мне приходится признавать за ними одухотворенность пусть и чахлой, но искрой божией, потому что эта протоплазма живет, обменивается веществами с внешней средой и обладает (что лично я всегда считал страшной ошибкой природы) самосознанием. Самосознание – это самое бесполезное, что эволюция может подарить протоплазме.
