– Наконец, прочитаю донесение, посланное со Сталинградского фронта 19 июля 1942 года командиром батальона майором Афанасьевым: «В двадцати километрах от казачьей станицы Окинской, где проходил рубеж обороны моего батальона, на наших глазах немецкими самолетами был атакован поезд с эвакуированными. Среди сгоревших при бомбежке вагонов был и вагон с архивами из города К.».
Профессор, вздохнув, закрыл папку.
– Это, друзья, тяжелая потеря. Для ученых, исследующих исторические процессы, порой одна маленькая, на первый взгляд незначительная деталь позволяет понять правду давно прошедшей жизни, а тут не «маленькая деталь», а целый вагон важнейших документов… Работая над сборником, мы, конечно, постарались в меру сил и возможностей компенсировать их отсутствие, но восстановить документы, увы, уже нельзя. Остается только с горечью признать: сборник, да и в целом историческая наука были бы богаче, не будь военной катастрофы сорок первого года и того страшного пожара, в огне которого, обратившись в пепел, развеялись по ветру бесценные для науки реликвии.
Масалов опять сделал паузу и, подняв глаза, неожиданно бросил в зал многозначительную улыбку:
– В этом зале, дорогие друзья, присутствует человек, который, может быть, последним видел наш несчастный вагон. Полковника в отставке Владимира Васильевича Афанасьева, ветерана войны, защитника Сталинграда и автора только что прочитанного мною документа, мы отыскали в Москве, он охотно принял приглашение выступить на нашей конференции, и я с удовольствием уступаю ему место.
Под аплодисменты зала с первого ряда поднялся и легкой походкой человека, еще полного сил и желания быть полезным обществу, пошел к трибуне маленький сухонький старичок в офицерском мундире старого образца.
Полковник в отставке Афанасьев действительно участвовал в Сталинградской битве, командовал батальоном в районе тракторного завода, дважды за время знаменитой битвы получал ранения и дважды награждался орденами. А после войны стал бойцом идеологического фронта особого назначения – участником движения, которое в партийных документах официально называлось «патриотическим воспитанием трудящихся на примерах ветеранов войны и труда». На разного рода юбилейных собраниях Владимир Васильевич стал рассказывать… Ну, о чем на юбилейных собраниях может рассказывать участник войны? Конечно, о пережитом на фронте, сражениях, друзьях-товарищах военных лет, живых и погибших… Все так и… к сожалению, далеко не так.
Живой правды о страшной войне люди, приходившие послушать ветеранов, как правило, из уст выступавших не узнавали. И тут мало виноватыми оказывались «бойцы особого назначения». Изначально в саму идею «рассказов очевидцев» была заложена ошибочная мысль, будто для интересных не только в семейном кругу мемуаров достаточно быть свидетелем тех или иных событий. А это совсем не так. Разные люди неодинаково воспринимают, запоминают и носят в себе пережитое. Только очень немногие хорошо помнят и сами события и свои индивидуальные переживания, вызванные ими; у других (по мнению автора, у большинства людей) пережитое вчера, не задерживаясь долго в памяти и оставаясь в ней лишь легкой тенью, безжалостно стирается пережитым сегодня.
К числу последних, к сожалению, принадлежал и Владимир Васильевич Афанасьев, и выступления его, содержавшие в основном общеизвестные, переписанные из книг и газет сведения, были изначально делом скучным и бесплодным.
