– Время, – раздался сухой старческий голос, отозвавшийся со всех сторон неожиданно гулким эхом. – Его течение, несомненно, ощутил ты в тот момент, когда погиб отец твой.
Я ничего не ответил.
– Подойди ближе, Ми-Пять. Посмотри на озеро это, – сказал голос селектора из глубины накинутого на голову капюшона. Я встал рядом с ним и взглянул на мерно колыхавшуюся водную гладь. – Течение времени ощущаешь ли ты сейчас?
– Нет, – ответил я.
Верховный селектор опустил факел, точно собирался поджечь воду.
– А я ощущаю его, юный Ми-Пять. Ощущаю, как время, отведенное нам, стремительно в бесконечность утекает и растворяется в ней. Говорил отец мой, что только тогда жизнь смысл будет иметь, когда найдешь, ради чего готов ее отдать. Но чем больше времени проходило, тем отчетливей понимал я, что искать нужно то, ради чего стоит жить. В чем разница, понимаешь ли ты?
– Нет, – произнес я.
– Поймешь однажды, обязательно поймешь.
Верховный селектор повернулся ко мне, и свет факела робко попытался выхватить его лицо из мрака под капюшоном, но сдался раньше, чем сумел это сделать.
– Тревожные вести разведчики приносят нам. Вампиры. Невиданная доселе стая. И с каждой неделей все растет она.
– Скажите только, куда они собираются напасть и…
– Стольный град на сей раз их цель. – Селектор приблизился ко мне, и на мгновение я заметил сверкнувшие во тьме капюшона глаза. – Не одно число тварей пугает нас, но и нечто иное.
Глубоко внутри я уже догадывался, о чем мне собирается сказать верховный селектор. То, о чем уже давно знало мое подсознание, но разум отказывался в это верить.
– Исследователи утверждают, что вампиры не примитивны вовсе, как полагать привыкли мы. Говорят, что разумны они. И строгой иерархии подчинено общество тварей этих. Стай объединение означать одно лишь может: король вампиров появился у них, и гибелью всего рода муридаев обернется пришествие его. Он есть сама смерть.
Последние слова точно невидимое копье пробили мое сознание.
«Он есть сама смерть», – звенело у меня в голове. Молча я направился обратно к туннелю.
– С группой ловчих идти поручено тебе, – эхом со всех сторон прозвучал голос верховного селектора.
Я ничего не ответил.
Строгий взгляд неподвижных каменных глаз давил всей тяжестью гигантского монумента моему отцу. «Великий GN3L7/6 – Спаситель наш», – гласила гордая надпись на постаменте.
– Что бы они сказали, узнав правду о тебе, отец? О том, что не крысюки, а ты сжег целый город вместе с его обитателями? – не получив ответа от каменного изваяния, я с остервенением допил уже третью за вечер флягу крепкой браги и направился к таверне ловчих.
За циклы скитаний такие таверны для меня стали настоящим домом. Здесь все было весьма обыденно. Привычно душно. Запах горелых червяков и грибов, казалось, пропитал стены таверны насквозь. Бард буднично играл дрянную музыку, звучавшую ничуть не лучше той грязной брани, с помощью которой ловчие объяснялись друг с другом и рассказывали истории о своих «невероятных» подвигах.
Добравшись до стойки распорядителя, я потребовал выделить мне лучшую комнату и наполнить флягу чем-нибудь крепким. Такое вот наследие Великого Джи-На – бесплатные выпивка и кров над головой для его сына в любой таверне ловчих.
– Не позорь своего отца! – рявкнул за моей спиной глубокий грубый голос с хрипотцой.
Я обернулся и увидел огромного, головы на две выше меня, муридая. Судя по его прикиду и двум секирам за спиной, этот представитель «великого мышиного рода» был моим собратом по гильдии. Но поразительным в нем был не столько его рост или коллекция золотых колец в ушах, сколько смольно-черный цвет шерсти. Только метисы муридаев и диких мышей имели такой окрас. А метис ловчий – это исключительное явление.
