– А плакаты?
– Музей до сих пор с ними переписывается по этому поводу!
– Да-а! – сказали все. – Вот тебе и мануфактурка!
И вот, когда вечер уже подходил к концу: рассказаны были лучшие байки и анекдоты, Томас допел свою любимую песню «По тиким степям Сабайкалья, где солото роют ф горах, продя-а-га, сутбу проклиная, ташится с сумой на плеччах!» Уже Петрович прикорнул на диванчике… Вот уже и некоторые гости расползлись по домам… Алёна, не выпуская из виду Вадика, рассказывала утомленной Крошке, как нужно правильно варить варенье из физалиса, как вдруг…
– А что такое физалис? – спросил кто-то из мелких.
– Растение такое. Не перебивай!
Как вдруг, услышав слово «конфитюр», Лиза подскочила на стуле и закричала во весь голос:
– Конфитюр! Фритюр! Фритюрница! Перевод!
– Лиза! Лиза! Что с тобой? Что случилось?
– Перевод! Я забыла перевод в той проклятой квартире! А мне его нужно завтра отдать! Кровь из носу! Если я не отдам, мне не дадут 50 баксов! И вообще просто убьют – там какие-то крутые заказчики, им эта фритюрница до зарезу нужна! И Катерина меня тоже убьет, если я завтра не верну ей 50 баксов!
– Это какая Катька? Из информатики? Эта точно убьет. И не поморщится.
– Убьет – ладно! Она мне с компьютером больше никогда помог-а-а-ть не бу-у-у-д-е-е-е-т! А-а-а!
И Лизавета зарыдала от всей души. Перевод нужно было как-то выручать. Лиза красочно описала и «мамочку» и ее «папочку», и все, что может произойти, если она открыто и честно заявится и скажет:
– А вот я тут у вас пакетик забыла!
– Нет, так не годится! – сказала Крошка Ню, и глаза у нее загорелись. – Так ты говоришь, ключ подошел? У меня есть план!
План заключался в том, чтобы пойти и осторожно – убедившись, что все в квартире уже спят, – открыть дверь, быстро схватить пакетик и еще быстрее убежать. Лизавета сосредоточилась и вспомнила, что пакет, скорее всего, должен стоять в прихожей у стеночки на полу как войдешь направо, куда она его и бросила в ажиотаже. Идти надо непременно мужчине, ибо женщина после общения с мамочкой – если это общение не дай бог состоится – определенно не выживет. Из мужчин в наличии было двое: Петрович и Вадик.
– Только без меня! – сказал Петрович! – у меня, в конце концов, юбилей.
И не пошел.
– И не пошел! – сказал Петрович
– И я бы не пошел, – подумал Серый.
Вадюка затравленно посмотрел по сторонам. С одной стороны на него угрожающе глядела Нина Юрьевна, с другой – умоляюще – Лиза, с третьей – с восхищением – Алёна.
– Давай, Вадюка! – сказал Петрович, зевая. – Отчизна тебя не забудет.
– Вадим Эрикович! – сказала сурово Крошка Ню. – На вас вся надежда!
– Ва – а – хлюп! – а – а – дик! – сказала, всхлипывая, Лиза.
– Вадим! Вы – настоящий герой! – сказала Алёна, добавив побольше варенья в свой хрусталь. Варенье было из лепестков роз. Присутствие Алёны решило все. Надо сказать, годы изучения Римской историей не прошли для Вадика даром. Он любил воображать себя то смелым воином-императором, то непобедимым гладиатором, спасающим первую христианку из лап кровожадных львов. Правда, осуществлять на практике свои подвиги Вадику ни разу не приходилось: ему не встречались ни первые, ни даже вторые христианки, а все какие-то язычницы, да и львы как-то не попадались на дороге. Но надо же когда-нибудь и начать! Вадик вздохнул, вспомнил Муция Сцеволу…
– Кто такой Муций Сцевола? – подумал Серый, но не стал спрашивать.
