Лизочкино счастье - страница 7

Лиза могла только кивнуть в ответ, потому что слёзы душили её, не давая ей произнести ни слова. Но и без слов её мама поняла свою девочку, поняла, что Лиза давала ей безмолвное обещание исполнить обе её просьбы.

– Ну а теперь прощай, моя крошка, – произнесла больная, – или нет, – поправилась она, – скажу лучше тебе до свидания! Ведь мы скоро, скоро увидимся с тобою; в работе и в ученье ты и не заметишь, как пробежит время. Павел Иванович, – обратилась Окольцева к Сатину, – доверяю вам мою Лизу, моё сокровище. Сберегите мне её, бога ради, будьте поласковее к ней. Она добрый и кроткий ребёнок и не перенесёт строгого обращения.

– О сударыня, – прервал немного обиженно добрый старик. – Или вы думаете, что я завёл мой кружок, чтобы только браниться? Или, может быть, вы воображаете, что я развожу детей, как цыплят, чтобы жарить их и подавать к обеду?

И он снова сделал свою потешную гримасу, при виде которой и Лиза, и сама больная не могли удержаться на этот раз от улыбки.

– Моя супруга, – продолжал Павел Иванович уже спокойным и серьёзным тоном, видя, что совсем успокоил больную насчёт её дочери, – действительно, несколько строга с детьми, но ваша Лиза, сударыня, такой милый и вежливый ребёнок, что её сразу полюбит даже самая строгая начальница. И потом, я беру вашу дочь под мою защиту. Слышишь, Лизок, во всех твоих печалях и горестях ты можешь обращаться ко мне, будешь?

– Спасибо, – робко прошептала Лиза и снова прильнула к матери с последним поцелуем.

Наконец они с трудом оторвались друг от друга, и мама, опираясь на руку доброго господина Сатина, стала медленно спускаться по тёмной и скользкой лестнице.

У ворот дома стоял уже извозчик, предупредительно нанятый Павлом Ивановичем, чтобы отвезти мать Лизы в больницу. Сатин осторожно посадил в пролётку[1] больную, помог взобраться с другой стороны соседке Окольцевых и, пожав руку Марье Дмитриевне, тихо проговорил:

– С Богом, в добрый час! Поправляйтесь скорее… А за девочку не беспокойтесь: я её сберегу.

Извозчик дёрнул вожжами. Мать кивнула в последний раз стоявшей у ворот Лизе, и пролётка исчезла за углом их большого мрачного дома.

– Ну а мы пешком, нам недалеко, – весело проговорил Павел Иванович и, взяв своей большой рукой крошечную ручонку Лизы, быстро зашагал с нею по тротуару.

Павел Иванович пошёл таким скорым шагом, что Лиза, которую он вёл за руку, едва поспевала за ним. Она вся раскраснелась и запыхалась от скорой ходьбы. Но попросить его идти тише девочка стеснялась. И так уже, по её мнению, новый знакомый был слишком добр к ней, и утруждать его чем бы то ни было ещё Лиза не хотела. А Павел Иванович, казалось, вовсе и позабыл, что рядом с ним шагает маленькая десятилетняя девочка, а не взрослый человек: он говорил без умолку, поверяя свои дела и мысли едва поспевавшей за ним Лизе.

– Ну вот, ты у меня теперь будешь принцессой, девочка, – говорил он, радостно улыбаясь, – и все роли принцесс я передам тебе. Ты одна только и будешь играть их. Ты у меня заменишь Мэри Ведрину. Я уже давно хотел её заменить другою девочкою, но не мог никак подыскать подходящей. Надо тебе при этом знать, что Мэри Ведрина презлая девчонка. Ты слышала, что про неё говорил аптекарь? Мэри и дома была отвратительной девчонкой, и её отдали ко мне, чтобы только от неё избавиться. Слушай, Лиза, если она тебя когда-нибудь обидит, ты прямо ко мне. Слышишь? Не к Анне Петровне, моей супруге, а ко мне, помни это. Моя супруга хотя и очень справедлива, но требовательна и строга. Ты её, пожалуйста, не бойся. Она только не любит злых и фальшивых детей, как Мэри. Мэри мы видим насквозь и ждём только, когда она вырастет настолько, что её можно будет поместить в какой-нибудь большой театр, где играют взрослые актёры, и тем избавиться от неё.