Правда, точила как червь одна мысль: почему такой здоровый мужчина не на фронте? Вопрос для Дмитрия Федоровича был краеугольный, круто замешанный на образе Уханева, который тоже был молочно-сильный и тоже не был на фронте. Он уже знал, что Василий Кузьмич работал в органах, и это опять же наводило на плохие мысли, которые Дмитрий Федорович тут же прогонял, потому что нехорошо думать о человеке нехорошо, если он этого человека только-только увидел. Могучие с виду вполне могут иметь какую-нибудь страшную внутреннюю болезнь. Есть, например, такая, от которой вся кровь из царапины может вытечь. Как же не беречь таких людей? А может быть и туберкулез при вполне цветущем виде. Тем более если подлеченный…
Короче, в дом пришла радость, а ты личный прыщ расковыриваешь ногтем. Стыдно!
Конечно, зашел разговор, что не пишет Колюня. И, конечно, стариков успокоили. Самое страшное в войне кончилось. Уже сорок четвертый на вторую половину пошел, войне осталось всего ничего…
Кто ж мог знать, что Колюня уже год как сидел в Бутырской одиночке. И не расстреляли его сразу на фронте как шпиона – идиот какие-то двусмысленные матерные частушки пел – только потому, – Господи Боже мой, чего только не бывает! – только потому, что один бывалый по ловле шпионов майор пожалел Колюню и, чтоб спасти, сшил ему дело такой важности, что Колюню спецрейсом трах-бабах в Москву. «Парень! – сказал он ему. – Чем на тебе больше сейчас будет, тем ты дальше будешь от пули». Оказывается, и такая могла быть логика. Глупый майор не знал, что ли, куда посылал? Не подозревал, что такое не самый плохой вариант? Такой оказался дурной майор, а были ли там вообще умные? Это вопрос вопросов…
Конец ознакомительного фрагмента.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
