– Да что тут гадать? – Почесав переносицу, явно раздраженная чем-то Ллойс покопалась за пазухой и, видимо, не обнаружив искомого, глубоко вздохнув, положила под голову руки. – Зуб даю, что он сейчас себя пяткой в грудь бить начнет. Снайпер – мол, самая вершина и элита, голубая кость, белая кровь. Один выстрел – один труп. И все такое. Скажет, что шансов словить шальную пулю у грамотного стрелка почти нет, а платят им намного больше, чем рядовым бойцам.
– Наоборот. – Нахмурился скриптор.
– Что наоборот? – Лениво вскинув бровь, поинтересовалась девушка.
– Кость белая, а кровь голубая, – пояснил подросток.
– Да наплевать. – Рассеяно почесав живот под задравшейся футболкой, протянула Элеум. – Никогда еще ни человека, ни мутанта с голубой кровью не встречала, у всех красная. – Видимо, вспомнив о чем-то неприятном, наемница досадливо поморщилась и снова плюнула за борт. – Ты лучше слушай, какие снайпера крутыши…
– Была бы у меня сладкая булочка с маком, девонька, я бы тебе ее подарил. Догадливая больно. – Широко улыбнулся меланхолично работающий шестом Пью. – Что, будешь спорить? Скажешь, что это неправда?
– Правда, конечно. – Равнодушно кивнула Ллойс. – С пары километров врагу в череп пулю всадить не всякий сможет. Я, например, в ваших градиентах, углах, плотности, настильности и прочих премудростях в жизни не разберусь. Для меня метров пятьсот-шестьсот уже предел. Даже с хорошей винтовкой. Неподвижно пару суток пролежать, листьями обвешавшись да дерьмом обмазавшись или на дереве просидеть, в штаны себе нужду справляя, тоже, наверное, не смогу. Грамотный снайпер действительно десятка рядовых бойцов стоит. Он и в одиночку хорош, и в отряде. И без работы такие ребята почти никогда не остаются. Только, вот, одна закавыка есть. Большая часть мутных заказов именно им и идет. Шишку какую-нибудь грохнуть, конкурента несговорчивого припугнуть, беглого поймать. Платят, конечно, немало, но…
– Брезгуешь? – Прищурился Пью. – Зря. Мне, знаешь, сколько за последний заказ заплатили? Сорок восемь кило, если в серебро перевести. Я одним заказом себя на всю жизнь, считай, обеспечил. Дом купил с водокачкой, землю плодородную, яблони высадил. У меня шесть рабов теперь. А дел-то всего было – одного нехорошего человека подстрелить. Правда, осечка вышла. Больно уж осторожной эта сволочь оказалась. Даже к любовнице своей в бронетранспортере с двумя десятками охраны ездил. Пришлось по штурмовому работать, в дом к нему лезть. Ох, и намучался я тогда по вентиляционным шахтам ползать, охрану работать… Не поверишь, четыре обоймы ушло. Глушитель чуть не пережег… последних пришлось ножом дорабатывать. Грязно получилось. Я думал, он один живет, уж больно скользкий гад, а у него оказывается семья. Жена и дочки. Старшенькая меня посмешила, конечно. Вся в папашу пошла, видать. Башковитая, етить ее налево. Рядом труп ее мамки лежит, младшая сестренка еще кровью с горла рассеченного булькает, папаня в соседней комнате остывает, а она мне говорит, типа, отпусти – отблагодарю, и ночнушку с себя стаскивает.
– А ты? – Привстав на локтях, Ллойс подтянула ноги и, придав телу сидячее положение, окунула пальцы в воду. – Гнилью несет, пить нельзя, – заключила она, тщательно обнюхав руку. Райк, будь другом, подай флягу.
– А что я? Пырнул в печень, да отымел, пока подыхала. – Оскалился стрелок. – Девка-то действительно красивая была. Чистенькая, гладенькая. Ангелочек просто. Чего добру зазря пропадать. – Водянистые глаза Пью опасно прищурились. – Что, Дохлая, осуждаешь?
