…Макс, сидя на железных нарах, задумчиво выпускал изо рта колечки сигаретного дыма.
– Дожился, блин, – изрёк он, наконец. – Небо в клеточку и друзья в полосочку. Ведь говорила мне мама – не езди, сынок, за океан, ни хрена там хорошего нету.
– Ага, а ты думал, тут мёдом намазано, – саркастически хмыкнул Лёха. – Вот сейчас узнаешь, что такое истинная демократия.
Они оба захохотали, словно ничего смешнее в своей жизни не слышали. К решётке подошёл местный вертухай.
– Кто-нибудь из вас говорит по-английски?
– Ну, я говорю, – лениво откликнулся Макс. – А чего надо?
– Сейчас узнаешь, ― ухмыльнулся страж, отмыкая решётку и предусмотрительно отступая в сторону:
– Выходите.
В сопровождении охранника они прошли по длинному, плохо освещённому коридору. Всё, что говорилось в узком кругу о прекрасных условиях в забугорных застенках, оказалось бредом собачьим. Пятна плесени, обшарпанная краска и заплёванные жвачкой полы развеяли в пух и прах всю рекламу об импортных демократических прелестях. Им даже по кружке чая с куском хлеба эти жлобы не дали. Сервис, называется!
– Стой! Лицом к стене! – скомандовал он и распахнул одну из дверей. – Заходи!
– Садитесь! – приветствовал тот самый офицер, что задержал их в баре. – Идите, Дженкинс.
Вертухай, козырнув, вышел.
– Я офицер военной полиции Дональд Рассел. Кто из вас говорит по-английски?
– Я, – отозвался Макс.
– Тогда будешь переводить ему.
– Чего тут непонятного? – пожал плечами Лёха. – Военная полиция. Чего он хочет?
– Скажет, наверное, – безразлично отозвался Макс, кивая «эм-пишнику».
– За нападение на этих морпехов в мирное время вам бы светило пять лет тюрьмы. А сейчас вас проще расстрелять. Переведи.
– Ни хрена себе! А мне в морду бутылку кидать можно? Вот так, за здорово живёшь? Слышь, Лёха, – продолжил он уже по-русски. – Этот вертухай говорит, что мы себе на расстрел накрутили за тех бакланов.
– А как насчёт прав человека и демократии? – поинтересовался Алексей.
– Да хрен они забили на твою демократию. А второй – на права человека.
– Ну, понял. Расстрел. От нас-то что нужно? Может, ему денег отстегнуть?
– Он понял, – обратился к офицеру Макс. – А чего надо? Может, как-нибудь можно договориться?
В глазах дознавателя, можно поклясться, мелькнула смешинка. Ох, сдаётся, что перевод – так, для отвода глаз. Такое впечатление, что всё он понимает. Да, ладно, мы-то простые, как три копейки, пусть себе мудрует. Посмотрим, куда разговор выведет.
– Надо подумать, – прищурил глаз офицер.
– Ну, думай, – согласился Макс и, повернувшись к Лёхе, прокомментировал. – Чапай думать будет.
В это время дверь распахнулась и в неё вошёл… нет, буквально влетел дородный мужик в форме. Судя по тому, как резво вскочил дознаватель, толстый дядька был немалым чином.
Пока он задавал вопросы, а подчинённый отвечал, Макс по-тихому комментировал напарнику ход разговора.
– Толстяк спрашивает: какого хрена мы тут сидим? А вертухай про наши подвиги рассказывает.
В это время начальник громко расхохотался. Он бил себя по коленям, стучал кулаком по столу, в общем, веселился от всей души. В промежутках между приступами веселья он что-то спрашивал.
– Чего это он? – тихо спросил Лёха.
– Ему забавно, – скучным голосом перевёл Макс. – Что два гражданских отмудохали пятерых морпехов. О, а «эм-пишник» отвечает, что нас расстрелять за это надо. А толстяк говорит, что у него вместо головы задница. Тут я согласен.
