– Малинин! Не подлизывайся! Все равно твое опоздание отмечу!
Ничего ей не сказал, снова улыбнулся и прошёл в аудиторию, сел, как всегда, в самом конце. Лекцию не слушал и, тем более, не писал, грустно думал – что будет дальше. Знал, прогулов у него накопилось много, запросто могут снять со стипендии, а это беда: переводы от дяди, простого рабочего, были весьма небольшими. Хуже того, могут вообще отчислить…
Но, следует сказать, что так сильно волновался он напрасно, конечно, в деканате все считали его злостным прогульщиком, однако Ирка ему тайно симпатизировала и половину опозданий и прогулов не отмечала. К тому же парней на курсе было мало и отношение к ним было особое. А главное – учился Серёга хорошо, экзамены сдавал почти все на «отлично» и какой же деканат захочет расстаться с таким студентом? Конечно, никакой.
4
На перемене пошёл в столовую, есть и не очень хотелось, по привычке, встал на раздачу, толстый Петька впереди что-то бормотал, пододвигал тарелки с разной жратвой, как всегда потащил полный поднос. И сказал ему в спину негромко и беззлобно:
– Ну, обжора! Лопнешь, когда-нибудь!
Только взялся за тарелку своего жиденького супчика, сзади грохот. Оглянулся – Петька выронил поднос, застонал, схватился за живот руками и упал-повалился прямо на свою еду. Что тут началось! Все девчонки – а их было полно – заохали, запричитали, обступили несчастного плотным кольцом. Тётенька за кассой произнесла спокойно, со знанием дела:
– Аппендицит! Внезапный приступ! Срочно «скорую» и на операцию! Иначе перитонит!
Двое мужчин-преподавателей уже вели несчастного к выходу, весь испачканный в жирном супе, котлетах и картофельном пюре, девчонки, продолжая охать, расселись по своим местам. Появилась уборщица с ведром и совком, ворчала, собирала несостоявшееся петькино обжорство с пола.
Сергей взял свой супец, одну котлетку с пюре, два чая, отдал деньги – бесплатно его кормила только другая, пожилая кассирша, – нашёл столик с полной тарелкой хлеба, сел, быстро опустошил тарелку с супом, проглотил котлетку с гарниром, выпил чай и смолотил половину хлеба, остальное, как всегда, завернул в салфетки и сунул в карман.
Сидел в скверике на скамейке, усмехался – вспоминал, как глупо выглядел испачканный в супе Петька, почему-то было его совсем не жалко, даже наоборот, так обжоре и надо. И вдруг подумал – а не от его ли слов тот упал? Ведь пожелал ему лопнуть.
Ерунда, конечно, в чудеса не верил, но, тем не менее, ведь когда шли в кафе тоже сказал вслед шоферу-лихачу, чтобы пропал, машина тогда сразу остановилась, развернулась поперёк дороги.
Всё это случайные совпадения, чепуха на постном масле, но посидел ещё немного и вспомнил недавно прочитанные романы прекрасного писателя Кинга: в одном герой имел чудесную способность коснуться человека рукой и всё про него узнать, в другом девушка могла зажигать взглядом.
А вдруг и он… Это было бы классно! Увидел недалеко смятую бумажку, пристально уставился на неё, приказал: «гори!» Глядел долго, даже глаза заболели.
И ни фига!
Бумажка даже не задымилась!
Но надо проверить и другое, сейчас поймает Ирку, возьмёт за руку и узнает: отмечает ли она все его прогулы!
Это же так интересно!
Сорвался с места, нашёл её в коридоре, схватил за руку, она даже испугалась.
– Ты чё, Малинин? Бледный какой-то. Не заболел?
Держал руку крепко, не отпускал, и опять ни фига! Ничё от Ирки ему не передавалось. Она молчала, руку не отнимала, смотрела на него широко распахнутыми глазками.
