Девушка заметила, что он в замешательстве, и коснулась его ладони ласковым успокаивающим жестом.
– Если ты позволишь мне уйти на полчаса, чтобы закончить работу, я предоставлю тебе свою руку на весь остаток ночи, – шутливо пообещала она.
Дейн не смог ответить, ему и дыхание давалось с трудом, но усилием воли заставил себя разжать пальцы. Медсестра помассировала ладонь, слегка нахмурившись.
– Откуда столько сил после десятичасовой операции и почти двух суток сна? – риторически спросила она и исчезла за белыми занавесями.
Дейн несколько раз погружался в полубессознательное состояние, прежде чем она вернулась. Кошмарные видения преследовали его, не давая уснуть окончательно. Он вновь был на той дороге и пытался догнать Энди. Его байк не набирал скорость, словно кто-то плеснул смолы в бензобак, а шины расплавились. Он запутался в паутине нереальности. Дейн в отчаянии звал Энди, зная, что это бесполезно. За доли секунды они оказались в двух непересекающихся мирах.
Медсестра бережно тронула его плечо.
– Пить хочешь?
Его губ коснулась пластиковая трубочка, и Дейн жадно втянул в себя живительную влагу. От воды его замутило, и он закрыл глаза, борясь с подступившей тошнотой.
– У тебя жар, – констатировала сестра, рассматривая показания электронного термометра. – Через пару дней тебе станет лучше, обещаю. Самое страшное уже позади.
Дейн подозревал, что это лишь банальные слова утешения, но возразить все равно не смог бы. Мир медленно вращался, словно он находился в барабане огромной стиральной машины. Он обнаружил, что стоит ему закрыть глаза, карусель останавливается, и тошнота отступает.
– Ты помнишь, что с тобой произошло?
К сожалению он помнил, причем во всех подробностях. Дейн вяло подумал, что люди, теряющие память после подобных происшествий, не осознают своего счастья. Он качнул головой, и на это ушли последние силы.
Медсестра осторожно проверила состояние перевязок. Затем она сверилась с планшетом и достала из шкафчика бокс с медикаментами. Набрав в шприц препарат, сестра ввела его во флакон с физиологическим раствором, подвешенный на стойке.
– Это обезболивающее, – пояснила девушка, устраиваясь в кресле в метре от койки Дейна. – Спи, я буду рядом.
Медсестра принялась делать пометки в планшете, а Дейн вновь провалился в беспамятство.
***
Хирург, высокий лысоватый мужчина, давно разменявший пятый десяток, приподнял край повязки, чтобы оценить процесс заживления. Дейн рефлекторно дернулся. Двадцать минут назад он получил очередную порцию мучений во время рентгена грудной клетки. Разумеется, никто специально не издевался над ним, и обезболивающее давали регулярно, но переломы и швы давали о себе знать. За два бесконечно долгих дня в больнице Дейн научился терпеливо переносить прикосновения чужих рук, несмотря на то, что почти все причиняло ему боль.
– Придется потерпеть, нельзя держать вас на опиоидах слишком долго.
Доктор Кларенс оставил плечо Дейна в покое, взял со столика планшет, сделал в нем запись и передал медсестре.
– Кетопрофен по схеме в течение трех дней, трамадол лишь после согласования со мной, – кратко пояснил он для Даниэлы и вновь повернулся к пациенту. – Так не пойдет, молодой человек. Где же ваша воля к жизни?
Дейн предпочел промолчать. Какая воля к жизни может быть у переломанной куклы? Ему ни за что не стать прежним. Он всегда был спортивным парнем и обожал мчаться на своем черном «харлее» по пустынным дорогам, преодолевая упругое сопротивление воздуха. Теперь его жизнь бесповоротно разделилась на "до" и "после". Обо всем, что он любил раньше, ему придется забыть навсегда.
