– Так за что пьем, я не понял? – осведомился Николя. – За жадность, что-ли?
– Позвольте! Жадность и алчность – принципиально разные вещи! А пьем мы за наших инвесторов, – Макс указал бокалом на меня и Влада. – Если бы не их страстное желание заработать, мой талант высох и увял бы, так и не распустившись прекрасным цветком.
– За тех, кто платит и заказывает музыку! – подняла бокал Симона.
– Молчи, женщина, а то убью, – шутливо цыкнул на нее Макс. – Пьем за деньги!
Все встали. Звон бокалов, будто искрящиеся пайетки, невесомо рассыпался над столом.
– Мани, мани, мани… – подпел Николя, щелкая пальцами.
– Будь здоров, Макс! И, кстати, прекрати так много трепаться по мобильному, – Влад улыбнулся. – А то нам даже резинку для трусов не на что будет купить!
– Выдерну из своих, – ответил Макс.
Раздался дружный смех. Все выпили, налили по второй. Макс начал рассказывать об очередном похождении в ночном клубе.
Я наполнил тарелку закусками и скромно помалкивал, прислушиваясь к разговорам и размышляя, зачем Владу нужна доля Макса, если бизнес все равно убыточен?
Что-то здесь не так, мутно как-то.
Примерно через час, когда опустела третья бутылка шампанского, Влад заявил, что ненадолго покинет нас. Он шепнул несколько слов на ухо Симоне и направился к выходу.
Я поднялся вслед за ним и взял с вешалки куртку.
– Ты куда? – спросил Николя.
– Выкурю сигарету.
Едва мы оказались на улице, Влад спросил о моем решении. Я не успел ответить – на улицу вышел Николя.
– Неужели дождь закончился? – подозрительно щурясь, сказал он. – Не может быть, бляха-муха.
Влад недовольно поморщился и заспешил в сторону метро. Ветер доносил его простуженное покашливание. Я закурил. Николя проводил взглядом Влада до перекрестка, что-то пробормотал, сплюнул и повернулся ко мне.
– Курить вредно.
– Раздетым гулять тоже. Вдруг простудишься.
– Похеру. «То участь всех: все жившее умрет, и сквозь природу в вечность перейдет». Шекспир не дурак был, да?
– To be or not to be, – в тон ему ответил я.
– Fuck you, – ухмыльнулся Николя и вернулся в бутик.
«А этот адъютант совсем не прост», – отметил я. – Похоже, Николя не хотел, чтобы мы с Владом остались один на один без свидетелей.
На противоположной стороне улицы велосипедист в капюшоне подкатил к суши-бару «Samurai». Пристегнув велосипед к одной из дуг, он отправился ужинать по-японски. Мода на одежду, мода на еду, мода на собак… Мода, мода, мода. Я докурил сигарету и вернулся к пиршеству.
* * *
– Понимаешь, все дело в акцентах, – Макс вальяжно развалился на канапе, обнимая сестру. – Очень важно, чтобы все составляющие образа подчинялись композиционному центру. Это может быть все что угодно, но элемент одежды или аксессуар должен привлекать к себе особое внимание массой, дизайном или цветом. К примеру, смотри, Николя – весь черный, а рубашка – сочная, лимонная. Прямо как желтогрудый пингвин.
– Сам ты страус, – обронил в ответ Николя, сидящий напротив них и разглядывающий журнал «Bazaar».
– А центром композиции могут быть очки? – спросила Симона.
– Хоть пряжка ремня! – Макс отхлебнул шампанское. – Помнишь, у Кардена? Платье длиною в пол приталено, заужено в бедрах и повторяет линии тела. Одно плечо оголено почти по грудь, зато другое сделано в виде круглой стойки-плюмажа. А по центру плюмажа белая, величиной с крупный бутон розы, перламутровая брошь. – Макс взял карандаш и набросал на бумаге силуэт платья. – Видишь, как брошь притягивает взор. Она – центр композиции. Она – доминанта! Казалось бы, тысячу раз показанное платье, но вдруг засияло по-новому. Это и есть настоящее искусство моды! А напялить на моделей перья и заставить прыгать по сцене, как мартышек, может любой бездарь.
