Силуэты слегка рассредоточились. В воздухе мелькали фразы про храбрость, улетные видео, уважение друзей, одноклассников и, конечно, девочек. Они стояли слишком близко к воротам. Почему именно здесь? Призрак негодующе начал перебирать шансы этой встречи. Весь этот промышленный район был заброшен, вся эта терракотовая армия зданий могла бы принадлежать им, но они выбрали его завод, его ворота. Юношеские амбиции сейчас путали Тени все карты.
Дети в этом возрасте начинают совершать странные поступки с сомнительной мотивацией. Но чаще эта мотивация вообще отсутствует – есть стойкое опасение выбиться из струи сверстников, оказаться не таким, как все, потерять популярность или никогда ее не обрести. Начинают зарождаться зачатки вредных привычек, в которые юные нежные особи ввергают себя, искренне того не понимая. Это первое знакомство с мнением общества, первая примерка строгого платья конформизма, в которое мы на всю жизнь облачаемся, чтобы прослыть добрыми горожанами, любящими родителями и чуткими друзьями.
Секунды казались часами. Нетерпение Тени росло все больше и больше. Мороз предательски колол все конечности. Ребята не спешили разойтись, следуя непонятному, одному им известному сценарию. К огромному разочарованию фантома, они не спешили ни углубляться во чрево заводского комплекса, ни покинуть его окончательно. Их дислокация оставалась все такой же неудобной, и о незаметном отступлении не могло быть и речи.
Мальчики явно спорили. Одному из них было не по душе исполнять приказы своих товарищей.
– Что, будешь маму звать? Или еще кому пожалуешься? – Едкий издевательский тон кислотой жег юную неокрепшую душу.
– Я говорил, что не надо брать этого. Только проблемы да сопли! Малыш! Ха!
Те двое явно пользовались своим численным превосходством и нелепым авторитетом. Видно было, что весь их сценарий обработки несчастного третьего – хорошо отрепетированный, много раз обкатанный механизм: механизм подавления личности и вязкого вовлечения. Словом, прямой пример того, как общество, общественное мнение, калечит и меняет нас. Не нужно даже что-то анализировать и искать – нужно бить наотмашь по самым уязвимым местам, которые в этом возрасте одинаковы у всех детей.
Ситуация накалялась. Тонкие нити манипуляции превращались в толстые канаты, а изящные игольные уколы – в ножевые ранения. Это было эмоциональное избиение, экзекуция, в которой невозможно ни ответить, ни терпеть. Тень физически чувствовал, как в мальчике переворачивались костяшки домино. Одна эмоция толкала другую, третью. Поток набирал силу. Зависть, обида, бессилие, злость… Вопрос был лишь в том, что он предпримет. Варианты еще оставались. Разум упорно пытался объяснить, что нет смысла меряться тем, что еще не сформировалось в полной мере, что в жизни еще будут схожие ситуации и нельзя отдавать себя на заклание. Инстинкт самосохранения вторил ему. Он умолял забыть все происходящее, отринуть гордость и бежать, бежать без оглядки, навсегда покидая это место.
Если бы кто-то сейчас задался целью оставить в мире один-единственный звук, который исчерпывающе описывал бы происходящее, самым подходящим выбором был бы свист. Свист эмоций, заглушающих и разум, и здравый смысл. Клокочущий, вырывающийся из неокрепшего тела. Окружающее пространство подсознательно сузилось до абсолютно белой комнаты. Гладкие стены без посторонних вкраплений, монотонный свет без определенного источника. В центре помещения стояла плита, а на плите неумолимо умирал эмалированный чайник со свистком. Жидкость, вскипающая в нем, меняла свою физическую форму, утекая паром сквозь тонкое отверстие и производя жалобный и раздражающий звук. Еще немного, и она полностью покинула свою металлическую тюрьму. Под напором температуры чайник оплавился. Точно так же было искажено и искалечено естество этого молодого тела.
