Лорд четвертой стороны - страница 16

Сказав это, он стал наблюдать, как крестьянин встает и направляется к высокому столбу, наверху которого в специальной корзине имеется все для передачи сообщений. Быстро, как дикий лингур, тот быстро забрался в корзину по веревочной лестнице и стал большим полированным щитом направлять отраженные солнечные лучи в сторону соседней деревни, чтоб там заметили и отозвались. Только увидев ответный блеск щита, он начал передавать сведения, то поворачивая щит от взошедшего солнца, то снова делая блик. Так сообщение от одной деревне пойдет к другой и доберется до самой столицы. Лишь бы кто-нибудь не напутал в передаче. Для передачи сообщений ночью и в пасмурные дни использовались факелы.

А староста тем временем думал, кого бы послать в качестве гонца с устным подробным сообщением и сообщением, нарисованным на куске коры дерева, чтоб весть о нападении троллов точно дошла до Лорда.

Пока деревня, а вернее то, что от нее осталось, приходила в себя после жестокого налета, отряд троллов со своими трофеями и пленными уже давно покинул ровное поле и все дальше углублялся в густой лес.

Мрачный лес, в который люди без особой надобности старались никогда не заходить, произвел магический эффект. Визжащие от страха дети замолчали, да и взрослые женщины с опаской косились на огромные деревья.

По сравнению с обычным лесом в стране Лоттов, этот лес отличался огромными деревьями и всегда считался местом, где живут троллы и злые духи. Только охотники и воины осмеливались ходить сюда. Из всех жителей деревни никто и никогда к дикому лесу и близко не подходил. Страшными рассказами про ужасных зверей, живущих в лесу, о лесных чудовищах, похищающих людей и уносящих их в лесную чащу, матери пугали детей. Теперь и они, и их дети находились почти в самом центре этого мрачного и страшного леса.

За каждым деревом людям мерещились хищники, и каждый хруст сломанной ветки заставлял их вздрагивать от страха. Отсутствие солнечного света, почти не проникающего через густые кроны высоких деревьев, тоже действовало угнетающе на жителей, привыкших к степным просторам. Огромные деревья пугали своими размерами и действовали угнетающе на бредущих у их оснований людей.

К страху перед пленом добавился еще и страх перед лесом.

Зато троллы были в родной стихии. Они смело прорубали проход среди кустарников и ловко перешагивали через огромные, торчащие из земли корни деревьев. Их ноздри уже не раздувались, они шли громко, ворча и ни от кого не прячась, держа веревку с привязанными к ней людьми.

Их вожак, могучий Кейт, весь покрытый густой шерстью, шел во главе отряда. Шерсть вожака была несколько черней, чем у его сородичей. И блестела она лучше. Неясные мысли крутились в голове Кейта. Он вспоминал, как подговорил нескольких воинов напасть на деревню, пообещав им знатную добычу и женщин. Он и воины знали о наложенном табу на все людские поселения, но разве какое-то табу может напугать настоящих воинов. Женщин они тащили с собой не в качестве самок. Им хватало своих. Эти женщины хорошо умели убирать в шалашах троллов, вкусно жарили мясо. Еще им поручали собирать в лесу ягоды, поскольку у самих троллов не хватало терпения для собирательства.

Вот только ощущение чего-то недоделанного беспокоило Кейта.

Вдруг он неожиданно понял, что совсем не то собирался сделать! Ведь принимая решение захватить деревню, он планировал не сжигать ее, а поселиться там и сделать ее своей, отделившись тем самым от Ярга и основав свой клан. Еще он планировал оставить кузнеца в живых, чтобы тот научил их обрабатывать железо и делать острые мечи. Кейт всегда удивлялся, почему это могучие троллы до сих пор воют своими деревянными дубинками, в то время, как мелкие людишки делают разное оружие из железа. Доставшееся в качестве трофеев металлическое оружие в руках троллов быстро приходило в негодность, ржавело и тупилось. Поэтому и хотелось Кейту в своей деревне иметь кузнеца. Но в пылу боя он позабыл обо всех своих намерениях и вот теперь маялся от непонимания своей дальнейшей судьбы. Хотя назвать его чувство глубокими переживаниями можно только с большой натяжкой. Скорей это было просто непонимание и неприятие своих собственных поступков.