Одновременно колпак кабины плавно опустился над моей головой. Щелкнули замки. Кресло слегка опустилось, опрокидывая меня на спину. Я с удивлением понял, что спинка кресла образовала рельефные выемки для мечей – те почти не ощущались.
– Ты уже летишь, Серж.
Повернув голову, я увидел, как уплывают вниз деревья, раскрытые двери ангара, катер Эрнадо. Но вот катер начал увеличиваться – он стрелой поднимался вверх, догоняя меня.
Не ощущалось ни вибрации, ни шума работающих двигателей. Едва уловимый гул – и тот на грани слышимости, незаметный уже через пару секунд. Но вот добавился новый звук – свист рассекаемого воздуха. Земля стремительно ушла вниз, меня вжало в кресло. Флаер переходил в горизонтальный полет.
Диск держался рядом как приклеенный. С невольным уважением я подумал, что Эрнадо ведет его без всякого автопилота.
– Еще раз удачи, лорд, – услышал я голос Сержанта.
– Еще раз спасибо, учитель.
Диск слегка наклонился и скользнул в сторону. Через мгновение он уже растворился в небе.
Я остался один.
Флаер несся на запад, прямо на опускающийся солнечный диск. Полет должен был занять около часа. Потом я окажусь во дворце… если меня не собьют раньше.
Впервые с тех пор как я очутился под темным небом чужой планеты, меня охватила растерянность.
Действительно, понимаю ли я, что делаю? Зачем ввязался в немыслимую авантюру, зачем отправился на верную гибель? Один, с незнакомым оружием, против тысяч обученных профессионалов. Что тянет меня на смерть? Абстрактная справедливость? Но кто его знает, что лучше – правитель с неприятным именем Шоррэй или императорская династия Таров. Жажда власти? Неограниченная королевская власть над целой планетой – это, конечно, заманчиво. Но шансов получить ее у меня не больше, чем у кролика выстлать свою нору лисьими шкурами.
Что же тогда?
Принцесса?
Девочка из детской мечты?
А любит ли она меня? Она позвала – но не на турнир претендентов, пусть даже и в качестве шута, экзотической диковины. Позвала на смерть, на поединок с армией оккупантов. Позвала, чтобы использовать до конца все возможности к сопротивлению. Так выгребают из карманов мелочь, расплачиваясь с неумолимым кредитором. Авось и хватит, вдруг да и блеснут среди медяков серебряные монетки. А в крайнем случае все увидят – ты банкрот… Так и я. Вдруг сумею совершить чудо. А если не повезет – все уверятся, что принцесса боролась до конца.
Я тупо смотрел на заходящее солнце. На черное чужое небо. На незнакомые узоры созвездий – флаер уже успел подняться в стратосферу. И вдруг понял – плевать я хотел на доводы рассудка. Принцесса позвала – и я пришел. Потому что не было в моей жизни ничего лучшего, чем тот вечерний парк и немыслимый вопрос: «В тебя можно влюбиться?» Не было схватки справедливее и настоящее той, с тремя пьяными оболтусами, пусть даже и таился в темноте взвод инопланетных солдат с плоскостными мечами на изготовку. Никто и никогда не касался моего израненного лица, стирая с него кровь и боль нежданной победы. Она любила меня в тот вечер, принцесса с далекой планеты, которую первый раз защищали не из-за того, что она принцесса. Позвав меня, она вспомнила тот миг.
А я любил ее всегда.
Радара, в земном понимании этого слова, флаер не имел. Вместо него был видеокуб – висящее справа от пульта голографическое изображение пролетаемого района. В туманном полуметровом кубике висела ярко-зеленая точка – мой флаер. Под ней медленно проплывала холмистая поверхность планеты – я приближался к горам.
