– Благодарю Вас, что пришли, падре, – вежливо ответил Нери.
Хотя флорентиец посещал церковь, в основном, по воскресеньям и праздничным дням, он не забывал при этом вносить щедрые пожертвования. Вслед за донной Флери Лоренца поцеловала руку священника и тот, осенив свою любимицу крестом, ласково произнёс:
– Благослови тебя Господь, дитя.
На пороге девушка обернулась, постаравшись запечатлеть в памяти лицо своего приёмного отца, готовившегося к исповеди. Так как после бессонной ночи донна Флери едва держалась на ногах, вдова предложила ей отдохнуть наверху. Но та не хотела далеко удаляться от своего мужа, поэтому решила прилечь в конторе. А Лоренца, убедившись, что о её приёмной матери есть кому позаботиться, поднялась к себе. Там она кинулась к распятию и принялась горячо молиться.
Неожиданно кто-то поскрёбся в дверь.
– Кто там? – не вставая с колен, поинтересовалась Лоренца.
– Это я, мадемуазель! – в комнату вошла Катрин.
– Как мой отец?
Её наперсница сообщила, что мессир Бернардо закончил исповедоваться священнику, который причастил его. После чего настала очередь нотариуса, явившегося следом за падре Антуаном.
– А матушка?
Оказалось, донна Флери прилегла, приказав обязательно разбудить её, как только нотариус и Нери закончат беседу, при которой также присутствовал мэтр Жак.
– Давайте я сбегаю на кухню и принесу Вам что-нибудь поесть, мадемуазель, – предложила затем алансонка.
– Нет, мне не хочется есть. Я должна молиться за здоровье отца.
– Тогда разрешите мне остаться. Может быть, Господь быстрее услышит нашу общую молитву.
Спустя некоторое время Катрин все-таки спустилась на кухню и принесла оттуда кусок пирога и кувшинчик с разбавленным вином. Попутно наперсница Лоренцы выяснила, что нотариус уже ушёл, но зато вернулся лекарь, который с помощью донны Флери решил пустить больному кровь.
Девушка без аппетита съела пирог и запила его разбавленным вином. После чего сказала своей наперснице, что хочет посетить церковь.
– Когда меня послали за священником, мадемуазель, я встретила там слугу того сеньора… – вдруг нерешительно сообщила алансонка.
– Монбара?
– Да. Он посулил мне денье, если я устрою его господину свидание с Вами.
– И что ты ему ответила?
– Я отказалась, хотя он очень настаивал, ссылаясь на то, что сеньор де Монбар послезавтра уезжает.
В этот момент снизу донёсся душераздирающий крик. Через открытую дверь конторы Лоренца увидела донну Флери, рыдавшую на груди вдовы, в то время как мэтр Жак и д’Эворт всячески пытались её утешить. Но когда девушка направилась в спальню родителей, её остановил Даниель:
– Вам нельзя туда, мадемуазель де Нери!
– Я хочу видеть отца!
Однако д’Эворт не отпускал её и дочь Великолепного обратилась к Доруа:
– Мэтр Жак, мой отец умер?
По лицу кума Нери она поняла всё прежде, чем тот ответил ей. Внезапно из спальни банкира вышел лекарь.
– Я обязан предупредить стражу, что в доме холера, – хмуро бросил он на ходу.
Его никто не стал удерживать, только донна Флери беспрестанно повторяла:
– Бернардо! Мой Бернардо! Зачем ты покинул меня? Как мне жить без тебя?
На приёмную мать Лоренцы было жалко смотреть: за какие-то сутки эта моложавая сорокалетняя женщина превратилась в старуху. Её лицо распухло от слез, а белокурые волосы, утратившие свой живой блеск, казались седыми. С помощью донны Аврелии девушке удалось уложить донну Флери в постель всё в той же конторе. Некоторое время та ещё звала покойного мужа, чтобы тот пришёл и утешил «свой цветочек». Затем вдруг открыла глаза и почти спокойным голосом произнесла:
