Самые близкие отношения у Бенедетто сложились со вторым братом, Франческо. С раннего детства тот грезил путешествиями в другие страны и в пятнадцать лет сбежал в Венецию, а в семнадцать вместе с генуэзцами отплыл в далёкую неведомую Московию. Но когда пять лет назад Бенедетто захотел последовать примеру Франческо, отец, узнав об этом, сначала выпорол его, а потом отправил к своему приятелю Донати.
– Мне уже исполнилось двадцать, а у нас в этом возрасте молодые люди часто уже имеют собственное дело, – пожаловался Бенедетто. – Поэтому я попросил отца или разрешить мне уехать из Флоренции, или выделить мне мою часть наследства, чтобы я смог открыть свою собственную контору.
– И что тебе ответил отец?
– Мессир Якопо сказал, что даст мне деньги только после моей женитьбы, как сделал это в отношении моих старших братьев.
– Значит, у тебя есть невеста, сеньор Бенедетто?
– Нет.
– Я уверена, что любая девушка с радостью согласится стать твоей женой.
– Не так ли, племянница? – вдруг добавила донна Аврелия, бросив многозначительный взгляд на Лоренцу.
– Да, конечно, – рассеянно ответила девушка, огорчённая тем, что Амори не обращал на неё никакого внимания.
Прежде, чем сердечно распрощаться с Бенедетто, вдова клятвенно пообещала, что после его возвращения из Морбе обязательно посетит с Лоренцей улицу Старых Кандалов.
И вот наступил праздничный день. Так как барон де Монбар изъявил желание принять участие в турнире, то сопровождать донну Аврелию и Лоренцу должен был Сольё. За час до этого девушка уже была готова и пыталась разглядеть себя в небольшом медном зеркале, которое держала перед ней Катрин, в то время как Наннина уверяла её:
– Ты будешь красивее всех на празднике, мадонна!
– Но ты ведь говорила, что во Флоренции нельзя прослыть красавицей, будучи брюнеткой, – напомнила ей Лоренца.
– Это не касается тебя, – возразила флорентийка.
Однако дочь Великолепного всё ещё сомневалась. Фасон нового платья из алого шёлка казался девушке слишком экстравагантным из-за овального выреза, который полностью открывал её высокую стройную шею. Смущали её также узкие рукава, в разрезах которых виднелось белоснежное полотно, не говоря уже о лифе со шнуровкой, заканчивавшемся выше линии бёдер, отчего юбка образовывала широкие симметричные складки.
– Не слишком ли оно… вызывающее?
– Платье должно быть богатым, а материя как можно тоньше, – ответила Наннина. – Если же ты, мадонна, оденешься в сукно, то будешь выглядеть в нём как в монашеской рясе.
– А ты что думаешь о моём наряде, Катрин?
– В нём Вы похожи на принцессу, мадемуазель!
Что же касается причёски Лоренцы, то племянница Бутти колдовала над ней не меньше часа. Пышные волосы девушки были собраны сзади в толстый пучок, вдоль щёк змеились два длинных локона, а на макушке красовалась искусственная коса, уложенная в форме венца. В таком виде Лоренца не узнавала саму себя.
– Вы – словно солнце, мадемуазель де Нери! На Вас нельзя взглянуть, не ослепнув! – восхищённо произнёс при виде девушки Амори.
Улыбнувшись молодому человеку, Лоренца сразу успокоилась. Вместе с донной Аврелией они отправились на площадь Санта Кроче, где должен был состояться турнир. Отовсюду доносились музыка и звон колоколов. Фасады домов пестрели разноцветными коврами и дорогими тканями. Улицы были заполнены народом, причём все двигались в одном направлении.
По краям площади стояли деревянные столбы с разноцветными флагами и палатки. А перед беломраморным фасадом церкви Санта Кроче, украшенным чёрным ленточным орнаментом (чисто флорентийский стиль), виднелась большая трибуна с троном для королевы празднества. С обеих сторон от неё тянулись деревянные балконы. Поднявшись по лестнице, Лоренца и вдова заняли места справа от трибуны. Как раз в это время под звуки труб появились участники турнира. Впереди ехал Пьеро Медичи в чёрном берете, украшенном алмазом, и красно-жёлтом одеянии (цветов Флоренции). Впереди него несли штандарт с изображением Флоры в белом платье, осыпающей цветами Купидона. Над богиней вилась надпись: «Прекраснейшая».
