Неизвестно, чем бы всё закончилось, но тут вперёд выступил Джулиано Медичи.
– Ты утверждаешь, мессир Лоренцо, что вокруг одни предатели и только тебя можно назвать истинным другом моего отца? – звонкий голос юноши дрожал от волнения. – Но все знают, что на самом деле ты всегда завидовал ему! И если сейчас пытаешься доказать обратное, то только затем, чтобы приобрести популярность. Но тебе никогда не сравниться с Великолепным! Потому что мой отец умел не только ненавидеть, но и любить. А ты разве любишь кого-нибудь, кроме себя самого?
На протяжении нескольких секунд Лоренце казалось, что Торнабуони сейчас ударит Джулиано. Однако вместо этого Лоренцо, не произнеся больше ни слова, удалился в сопровождении своих приятелей. Джулиано же спокойно вернулся на своё место, и Лоренца подумала, что из трёх братьев Медичи он один вёл себя так, как подобает сыну Великолепного. Между тем Пьеро махнул рукой и танцы возобновились.
– Надеюсь, это происшествие не испортило тебе настроение, королева? – осведомился он у Лоренцы.
– Нет, монсеньор.
– Обещаю, что в Кареджи не произойдёт ничего подобного.
Когда танец закончился, они остановились как раз напротив Альфонсины Орсини, которая бросила в сторону Лоренцы ревнивый взгляд. Но едва девушка попыталась присоединиться к донне Аврелии, как её перехватил Монбар:
– Надеюсь, мадемуазель де Нери, Вы не откажете мне в удовольствии потанцевать с Вами?
– О чём Вы говорили с правителем? – был первый вопрос барона, как только музыканты заиграли вновь.
– Сначала он предложил купить для меня дом, а потом пригласил на свою виллу Кареджи.
– И Вы согласились?
– Насчёт дома – нет. Но ведь на вилле будут и другие гости. Правитель обещал пригласить также Вас и мессира де Сольё.
– Вы играете в опасную игру, – после паузы произнёс Монбар. – Судя по всему, Пьеро заинтересовался Вами…
– Но в этом нет ничего плохого.
– Да, если во Фьезоле Вы собираетесь открыть ему своё настоящее имя.
– Я ещё ничего не решила.
– Так решайте быстрее, мадемуазель де Нери. Иначе, не успеете Вы моргнуть глазом, как станете любовницей собственного брата.
– Это невозможно. Я никогда не пойду на кровосмешение!
– Обстоятельства иногда бывают сильнее нас, а Вы – всего лишь слабая девушка.
Разговор с Монбаром расстроил Лоренцу и ей расхотелось танцевать.
– Здесь душно, – сказала она вдове.
– Давайте выйдем во двор, – предложил Амори.
На улице уже стемнело, но горящие факелы полностью освещали большой квадратный двор, окружённый с трёх сторон мраморной колоннадой, в нишах которой белели статуи. Пройдя под аркой, они очутились во втором дворе, где был разбит сад. При свете всё тех же факелов были хорошо видны самшитовые деревья, подстриженные в форме зверей и других диковинных фигур. Прямая аллея вела к высокому постаменту с мраморной статуей прекрасной женщины. Схватив рукой за волосы коленопреклонённого мужчину, она угрожала ему мечом.
– Интересно, кто это? – указав на статую, сказала Лоренца.
– Это библейская героиня Юдифь, которая, как известно, убила вражеского военачальника Олоферна, – ответил ей вместо Сольё какой-то молодой человек, до этого в задумчивости опиравшийся на постамент. – Её изваял покойный Донателло, мой учитель.
В свой черёд, Амори с любопытством спросил у незнакомца:
– Как твоё имя, сеньор?
Ученик Донателло исподлобья посмотрел на Сольё. На вид он был немного младше Амори. Коротко подстриженные тёмные волосы и скромное платье выделяли его среди нарядных гостей, прогуливавшихся по саду. А угрюмое выражение лица объяснялось, очевидно, тем, что на его переносице виднелась вмятина, возникшая, вероятно, от сильного удара.
