В ответ донна Флери смущённо поправила накидку:
– Я не думала, монсеньор, что Вы ещё помните меня.
– Признаться, нигде больше мне не доводилось пробовать таких вкусных пирогов, какими Вы потчевали меня в своём доме.
– А это – наша дочь.
Девушке показалось, что Коммин слегка вздрогнул.
– Значит, это – Ваша дочь, господин де Нери? – переспросил он. – Сколько же ей лет?
– Четырнадцать.
– Как быстро летит время…
Самому сеньору из Аржантана из-за морщинок, лучами разбегавшихся от уголков светлых глаз, складок вокруг красиво очерченных полных губ и солидного брюшка можно было дать не меньше пятидесяти. Однако взгляд у него был проницательный и живой.
После того, как новоприбывшего гостя усадили на почётное место, Коммин поднял кубок с вином и с чувством произнёс:
– Пью за Ваше здоровье, господин де Нери!
– Отвечаю Вам тем же, монсеньор!
Видя, что давним приятелям хочется поговорить, хозяева и их родственники после обеда удалились с сад. За столом, кроме советника и банкира, осталась только донна Флери с Лоренцей.
– Вы ещё не подыскали мужа для дочери, господин де Нери? – поинтересовался советник, который ел и пил за двоих.
– Нет, монсеньор.
– А я вот недавно выдал свою дочь за графа Пантевьера.
– Да, мы с Вами и в самом деле давно не виделись, – вздохнул Нери.
– С тех самых пор, как после кончины короля Людовика XI, нашего господина и благодетеля (да помилует его Господь!), мадам де Боже приказала арестовать меня и заключить в железную клетку в донжоне Лошского замка.
Донна Флери испуганно охнула, в то время как её супруг поспешно сказал:
– Поверьте, я неоднократно просил регентшу вернуть Вам свободу, упирая на то, что Вы оказали неоценимые услуги покойному королю и Франции.
– Знаю, господин де Нери, что если бы не Вы и еще некоторые из моих старых друзей, то мне пришлось бы просидеть там не пять месяцев, а четырнадцать лет, как покойному кардиналу Балю.
– Впрочем, – добавил Коммин, отодвинув от себя блюдо с костями от окорока, – там я успел раскаяться не один раз в том, что поддался на уговоры герцога Орлеанского и принял участие в заговоре принцев, хотя выступал не против короля, а несправедливого правления регентши и её мужа. И за те полтора года, что провёл после клетки в поместье, написал «Мемуары» о предыдущем царствовании по просьбе архиепископа Вьеннского.
– Зато теперь Вы снова служите уже сыну Людовика.
– Да, но вернувшись три года назад ко двору, я, к сожалению, не обнаружил там никого из прежних советников. Наш нынешний король – юный, неопытный и очень своевольный человек, а мудрых людей и добрых наставников вокруг него мало.
Выпив ещё вина, советник сменил тему:
– Вы слышали о том, что король собирается в поход на Неаполь, господин де Нери?
– Да, монсеньор.
– И что Вы об этом думаете?
– По моему мнению, Карл VIII поспешил с этим решением.
– Всем мудрым и опытным людям предприятие это кажется весьма безрассудным и благонадёжным его находят только король да ещё некий Этьен де Век, уроженец Лангедока, худородный и ни в чём не разбирающийся человек. Раньше он преданно служил королю в качестве камердинера, когда тот был ребёнком, а теперь обладает немалым состоянием, став сенешалем Бокера и президентом Счётной палаты в Париже. Он перетянул на свою сторону генерального сборщика Брисоне. Вдвоём они и стали главными зачинщиками этого похода.
– Признаюсь Вам, господин де Нери, что я сам по приказу короля принимал участие в его подготовке, – со вздохом добавил советник. – Но если бы это зависело от меня, поход никогда бы не состоялся. Ибо я уверен в том, что он не принесёт славы ни Франции, ни королю.
