– Я уже сыта.
Неожиданно он тоже отложил вилку и обвел взглядом зал.
– Полагаю, нам уже можно уйти, никто все равно не заметит.
С этими словами он встал, так и оставив недоеденный пирог. Лорейн тоже поднялась. Сидеть здесь одной было бы совсем глупо.
Едва дверь зала закрылась за спиной, как супругов окутала оглушающая тишина. Лорейн с облегчением потерла виски.
Несмотря на большое количество выпитого, Роберт довольно твёрдо держался на ногах. Он деловито взял её под руку и повел на второй этаж.
Молчание затягивалось петлей на шее Лорейн. Наконец, она не выдержала и сказала:
– Я знаю, помимо родного ританского, тусский, бранцузский и немного хинди. Если вы хотели, чтобы я ничего не поняла, стоило говорить на ситайском.
Роберт даже не взглянул на неё.
– Я прошу прощения, если обидел вас. Но идея отца заставлять нас целоваться была не лучше.
«Я так противна вам?» – хотела спросить Лорейн, но не решилась.
Их уже ждали. Перед дверью её комнаты сидела та же рябая горничная. Её имя вылетело у Лорейн из головы. Прежде, чем передать жену ей на попечение, Роберт слегка поклонился, будто Лорейн была особой королевской крови. Её эта чопорность только пугала.
Вскоре горничная терпеливо распутывала волосы невесты после невообразимой прически, которую сама же соорудила на её голове несколько часов назад. Нужно отдать ей должное: с волосами женщина обращалась удивительно бережно и при этом уверенно, не дергая лишний раз, но и делая свое дело. Лорейн безучастно смотрела на её сосредоточенное простоватое лицо, а затем перевела взгляд на туалетный столик, где лежал уже снятый с головы венок с цветами померанцевого дерева. Такие надевали невесты в Ритании, но традиция перекочевала и сюда. Белые цветы означали невинность и чистоту. Дрожь пробегала по телу Лорейн при мысли, что ей предстоит распрощаться с ними в объятьях холодного и отстраненного Роберта.
Наконец причесанные каштановые локоны легли на плечи. Роскошное белое платье отправилось в шкаф, а его место заняла ночная сорочка из чистейшего ситайского шелка.
– Здесь дверца есть, сударыня, – показала служанка на незаметно слившуюся с цветочными обоями дверь.
– Куда она ведет? – удивилась Лорейн, не ожидавшая, что придется куда-то идти.
Разве муж не должен навестить её в спальне?
– Там для вас приготовлена общая спальня, – пояснила горничная. – Павел Алексеич кровать из самого Питербурха заказывал!
Замирая от волнения, Лорейн повернула латунную ручку.
Размером соседняя комната была похожа на её спальню. Но большую часть пространства занимала необъятных размеров кровать с балдахином, очевидно, та самая, из Питербурха. Остальную обстановку составляли ситайская ширма и низкий столик, заставленный цветами. Над изголовьем кровати тоже шла гирлянда из померанцевых цветов.
Роберта не было. Лорейн не верила, что он мог переодеваться дольше неё. Наверное, он не застал её и ушёл. Что же ей делать? Дожидаться его или вернуться к себе?
Лорейн присела на кровать. Она была так велика, что они вдвоем могли бы затеряться на ней и никогда не встретиться. И Лорейн бы это устроило.
Но не успела она об этом подумать, как в противоположной стене открылась дверь, и вошел Роберт. С видом лорда, обозревающего свои владения, муж оглядел спальню. Взгляд его остановился на Лорейн. Она ничего не могла с собой поделать – вскочила и внутренне сжалась в комок.
