Она так и стояла с протянутым кошельком, чувствуя себя ужасно неловко.
– Бери, дурак! – вмешалась вдруг Даша. – Не обижай барыню!
Егерь глянул на неё, потом – на Лорейн, и наконец, красный как маков цвет, забрал кошелек.
– Благодарствую, – пробормотал он, опустив глаза. – Простите, ради бога. Да только я это не для награды, так и знайте.
Лорейн испытала облегчение. Вот что его смутило!
– Я знаю, Иван, знаю! Совсем не хотела вас обидеть! – от волнения она даже перешла на «вы». – Но ведь и простого «спасибо» мало за спасение моей жизни.
Не поднимая глаз, Иван мял в руках кошель, словно хотел ещё что-то сказать. Лорейн решила не смущать его больше.
– Ну что ж, мне уже пора…
Но тут егерь посмотрел ей в лицо и, словно решившись, произнес:
– Позволите, сударыня, чаем вас напоить?
Он покосился на свою избушку. После такого предложения вежливость требовала пригласить гостей в дом, но, как видно, он смущался своего скромного жилища.
Лорейн заметила его колебания и собралась отказаться, но снова вмешалась Даша:
– Да ты совсем ошалел, что ли? Пойдемте, сударыня, домой!
Она даже легонько подтолкнула хозяйку за локоть в сторону тропы, но Лорейн заявила:
– Спасибо, я с удовольствием выпью с тобой чаю.
Даша шумно вздохнула. А борода егеря вновь зашевелилась от улыбки.
– Благодарствую, сударыня! – обрадовался он и засуетился: – Места у меня в дому мало, но сейчас устрою как есть. Обождите немного!
И он направился к избушке.
Лорейн растерянно наблюдала, как он вытащил из дома выскобленный деревянный стол и поставил перед избушкой в тени черемухи. Затем принес две скамьи и пристроил рядом. Опустившись на одну из них, Лорейн продолжала следить за его приготовлениями. Вскоре он показался из дому с самоваром, присел на крыльце, надел на трубу самовара сверху сапог и, держа его за подошву, принялся плавно прижимать, а затем оттягивать, чуть придерживая снизу.
– Что это он делает? – изумленно спросила Лорейн у Даши.
Она, конечно, пила чай из самовара, но странный фокус с сапогом видела впервые.
– Так самовар раздувает, – объяснила та недовольно.
Как видно, дело это было непростое: егерь долго возился. Лорейн успела заскучать. А Даша все прохаживалась рядом с хозяйкой, разгоняя мошкару, но наконец не выдержала:
– Вы поглядите, каков нахал! Нам теперь до вечера его дожидаться? Небось еще и за стол с вами сядет!
Лорейн взвесила про себя её слова. Светские условности не очень её беспокоили. Она не видела ничего дурного в том, чтобы оказать егерю такую честь, если он считает это вознаграждением. Да и торопиться ей было сегодня некуда.
– Не переживай, Даша. Здесь никто не увидит. Ты ведь не расскажешь? – покосилась она на служанку.
– Я не скажу, – поджала та губы. – Да только негоже вам с крепостным за одним столом сидеть!
– Он же не крепостной! – удивилась Лорейн. – Крепостное право уже тридцать лет как отменили, разве нет?
– Все равно он вам не ровня! – не унималась Даша. – Зря вы согласились, еще возомнит о себе!
Лорейн только головой покачала.
Пока грелся самовар, на столе появилась нехитрая снедь: сухари, плошки с вареньем и туесок с кедровыми орехами. Даша взялась раскалывать их для хозяйки, а сама продолжала ворчать:
– Окромя сухарей и угостить нечем, а все туда же! И где только самовар раздобыл, убогий?
– Уймись, Даша! – беззлобно бросила Лорейн.
Она наслаждалась маслянистым вкусом орехов, а слова камеристки казались чем-то вроде жужжания мошек вокруг.
