Лошадь. Биография нашего благородного спутника - страница 39

Оказывается, зубы могут предоставить самую разнообразную информацию о питании и образе жизни животного. По сравнению с зубами большинства рептилий зубы нашей родни, млекопитающих, устроены сверхсложно. Зубы большинства рептилий только режут. Мы, млекопитающие, жуем – даже измельчаем пищу, – что позволяет есть такие твердые объекты, как сырая морковь, что, в свою очередь, расширяет доступный нам пищевой рацион. Мы приобрели способность извлекать быстрые сахара из таких продуктов, как созревшие фрукты (благодаря тебе, Меловая наземная революция), что, в свой черед, помогло увеличить размеры мозга. Зубы коней с Поулкэт-Бенч и приматов свидетельствуют о том, что эту любовь к быстрой энергии мы начали проявлять уже не менее 56 млн лет назад.

Так началась эта гонка, как ее окрестили палеонтологи, то есть состязание между млекопитающими и растениями.

«То есть, – спросила я Норриса, – такие зубы возникли сразу, как только понадобились?»

«Их появление обусловлено самой природой млекопитающих», – ответил Норрис. Быть теплокровным обременительно в плане энергии. Нам приходится извлекать максимум из каждого съеденного куска. Ученый продолжил: «Млекопитающим приходится крайне эффективно осуществлять пищеварение. Для нас эта эффективность начинается во рту. Мы не крокодилы, которые разом проглатывают свою добычу. Млекопитающие жуют, причем многие жуют растения».

Итак, дело сводится к максиме: «Не трать попусту, и нужды не будет».

Растения, конечно, в результате начали применять собственные стратегии выживания. Это объясняет, почему некоторые из них, к примеру утесник,[75] изобрели весьма эффективные оборонительные методики.

«Бегство как способ спасения растениям недоступно, – сказал Норрис, – поэтому им приходится защищаться. Для растения жизненно важно не позволить едоку отъесть от него больше чем несколько листиков. Рот млекопитающего – передовая линия этой битвы».

Итак, конфликт развивается между зубами и растением, и эволюция вечно повышает ставку. Поскольку растения используют все более агрессивные защитные стратегии, не все животные могут справиться с ними. Кони же всегда отвечали на вызов каждого нового дня и остаются до сих пор победителями.

Лошади, как показывает нам наука, – превосходные мастера приспособления.

Ученые подозревают, что ранние лошади и приматы жили по всей Северной Америке, однако существует не слишком много месторождений окаменелостей, способных доказать это. Возможно, их больше, но их трудно найти, a если они и обнаруживаются, то провести на них раскопки оказывается очень сложно. Палеонтолог Крис Берд (еще один выпускник Поулкэт-Бенч) убедился в этом еще в молодости на собственном опыте. При работе с коллекцией Йеля ему случилось обнаружить окаменелость раннего примата в ящике с маркировкой: «Миссисипи». По его мнению, это была явная ошибка.

«Я прекрасно знал, что на территории штата Миссисипи никаких эоценовых приматов обнаружено не было», – сказал Берд. Так написано во всех учебниках. Но «ищите и обрящете», подумал он, приступая к поискам. В итоге Крис Берд нашел эоценового примата и ископаемые останки лошадей в штате Миссисипи – в жутком для раскопок месте, сочетавшем в себе ядовитый плющ, липкие сосны, змей, грязь и заросли кудзу с жарой и сыростью.

«Худшее место для поиска окаменелостей трудно придумать, – сказал Берд и добавил: – Это был тяжелейший труд. Нам приходилось снимать все находящиеся сверху слои, чтобы добраться до нужных, после чего мы обращались к мелким инструментам».