Лошади в океане (стихотворения) - страница 6

я не желаю, чтобы льгота,

я не хочу, чтобы броня

распространялась на меня.

Ценности сорок пятого года:

я не хочу козырять ему.

Я не хочу козырять никому.

Ценности шестьдесят пятого года:

дело не сделается само.

Дайте мне подписать письмо.

Ценности нынешнего дня:

уценяйтесь, переоценяйтесь,

реформируйтесь, деформируйтесь,

пародируйте, деградируйте,

но без меня, без меня, без меня.

Кажется, эти стихи Слуцкий мог бы написать и сегодня – едва ли не с большим основанием. Значит, они тоже пророческие.

P. S. Слуцкий крайне редко ставил под стихами даты. Только в самых принципиальных для себя случаях – например, под стихотворениями «Я строю на песке…» или Хозяин. Естественно, мы их сохранили. В других случаях можно только приблизительно установить, к какому периоду относятся стихотворения, – за исключением раздела Последний взгляд, все тексты которого написаны весной 1977 года.

Также необходимо знать, что в разное время Слуцкий по-разному записывал свои стихи: то классически – каждую строчку с заглавной буквы, то нет.

* * *

Про меня вспоминают и сразу же —

про лошадей,

рыжих, тонущих в океане.

Ничего не осталось – ни строк, ни идей,

только лошади, тонущие в океане.

Я их выдумал летом, в большую жару:

масть, судьбу и безвинное горе.

Но они переплыли и выдумку, и игру

и приплыли в синее море.

Мне поэтому кажется иногда:

я плыву рядом с ними, волну рассекаю,

я плыву с лошадьми, вместе с нами беда,

лошадиная и людская.

И покуда плывут—вместе с ними

и я на плаву:

для забвения нету причины,

но мгновения лишнего не проживу,

когда канут в пучину.

Советская старина

Броненосец «Потемкин»

Шел фильм.

И билетерши плакали

По восемь раз

Над ним одним.

И парни девушек не лапали,

Поскольку стыдно было им.

Глазами горькими и грозными

Они смотрели на экран,

А дети стать стремились взрослыми,

Чтоб их пустили на сеанс.

Как много создано и сделано

Под музыки дешевый гром

Из смеси черного и белого

С надеждой, правдой и добром!

Свободу восславляли образы,

Сюжет кричал, как человек,

И пробуждались чувства добрые

В жестокий век,

В двадцатый век.

И милость к падшим призывалась,

И осуждался произвол.

Все вместе это называлось,

Что просто фильм такой пошел.

* * *

В революцию, типа русской,

лейтенантам, типа Шмидта,

совершенно незачем лезть:

не выдерживают нагрузки,

словно известняк – динамита,

их порядочность, совесть, честь.

Не выдерживают разрыва,

то ли честь, то ли лейтенанты,

чаще лейтенанты, чем честь.

Все у них то косо, то криво

и поэтому им не надо,

совершенно не надо лезть.

Революциям русского типа,

то есть типа гражданской войны,

вовсе не такие типы,

не такие типы нужны,

совершенно другие типы

революции русской нужны.

Чаеторговцы

Боткины, Высоцкие, Поповы!

Попрекну, замечу и попомню

заводил, тузов былой Москвы.

Экий чай заваривали вы!

Выдавая дочерей за гениев,

посылая младших сыновей

то в друзья к Толстому и Тургеневу,

то в революцьонный ветровей.

Крепок сук был, на каком сидели.

Только все наследники – при деле:

ни на миг не покладая рук,

весело рубили этот сук.

Чай индийский, чай цейлонский, чай японский.

Царского двора поставщики.

Споры, и открытия, и поиски.

Революции вестовщики.

Где же ты сегодня, чай спитой,

молодым и незнакомым племенем

до последней черной запятой

вываренный?

А также временем.

Есть старухи, гордые, как павы,

продавшие все и до конца

Назад Вперед

Лошади в океане (стихотворения) - страница 6

Похожие книги