Лоскутки Эверетта, или Заблудившиеся дети - страница 5

– Я, вообще-то, гуманитарий…

– А школьную программу «гуманитарий» освоил или сразу вузовский диплом получил?

– Я ведь и обидеться могу…

– Вот так все. Нет, чтобы оторваться от своей персоны и обсудить вопрос отвлеченно. Скажи: не знаю, подзабыл – и делу конец.

– Ладно, извини, человеческий фактор сработал…

– Эт другое дело, – улыбнулся Михаил. – Теперь можно и потрепать языком.

– Можно, – согласился я и улыбнулся тоже.

– Я давно думаю о том, можно ли как-нибудь сдвигать стереотип представлений, мышления человека? Он же не просто стереотип, а динамический, то есть двигающийся, сдвигающийся.

– И каковы твои выводы на этот счет?

– Выводы? – плачевные.

– То есть?

– То есть движение отсутствует напрочь. Вся получаемая информация преломляется через определенный алгоритм поведения и служит не во благо, а только во вред.

– Почему?

– А потому, что «параллельные прямые не пересекаются» – и хоть кол на голове теши. Умный человек в связи с этим действует ниже уровня ребенка, да что там – скотины.

– Прие-ехали…

– Ты не обижайся, пожалуйста, – это к каждому в той или иной степени относится.

– И к тебе?

– А чем я хуже? – рассмеялся Михаил. – Отстранимся от наших личностей и пойдем дальше?

– Пойдем.

– Ах, сейчас бы по паре шашлычков с «сухеньким», м-м-м… Твои «параллельные», между прочим, навели на такие ассоциации.

Лежат они на мангале один к одному, дымок снизу их окутывает, жирок лениво так кап… кап, лучок золотистый, помидорчик, баклажанчик. Опахальцем фу-фу-фу, фу-фу-фу, винцом наполовину с уксусом побрызгиваешь. Шипение, легкое такое, что слух ласкает, аж слюнки текут в предвкушении благодати земной…

– Нагнал оскомину.

– Мы, литераторы, это умеем. На второй сигнальной системе паразитировать. А то ты не такой? Помнится у тебя…

– Ладно, ладно, – смущенно улыбнулся я. – Эксплуатирую и я образы жратвы в своих опусах.

– Не прибедняйся – это я насчет «опусов». Вот у Хайнлайна в его «Фрайди» если не завтрак, то обед с ланчем или ужин. Подсчитал – треть романа про что едят, как сервируют, как едят и как надо потреблять то или иное блюдо. И между делом так – о политике и кому шею надо свернуть, и с кем потрахаться.

– И не лень было считать-подсчитывать?

– Ну должен же я с кем-то себя сравнивать. Я ж не в вакууме нахожусь, а в информационном поле, лучше сказать, потоке.

– И куда несет нас «поток»?

– К параллельным мирам, брат, к ним.

– Лихо закрутил, в смысле, вернулся на исходную.

– Что могем, того даже медицина при всех ее стараниях не отнимет.

– Логично.

– Вот. Это и есть твой творческий подход к «писанине». Набросал схемку: он, она, оне –и вперед к счастию али трагедии.

А я, брат, как ты знаешь, сажусь за компьютер, кладу десять пальчиков своих на клавиатуру, а рядом столик накрыт, а в голове – тишина, жду… И, как известно, кое-что тоже выходит.

Встаю – все, нахер героев и героинь с персонажами вместе, весь этот вещный мир с психологизмами и тем, что к этому прилагается. И ни одной мысли до следующего сеанса. Пусть мои создания сами по себе «поварятся», параллельно, по-Евклидовски, а потом… Ты ж своих, небось, ни на минуту не отпускаешь? Все переживаешь за них, думаешь, следуешь, направляешь, увещеваешь. Как нянька. По ночам не снятся?

– Бывает.

– Смотри, так и до шизы недалече. Растворишься в образах – и привет, поминай, как звали. Был Семен, а стал – как там у тебя в последнем-то? – а, Виктория.